– Повешенный... – удивленно протянула Лариса.

– Повешенный, – подтвердила Тамара Георгиевна. – А вы не верите в гадания на кофейной гуще!

Белоярский и Таранов переглянулись, и ничего не поняли, и в один голос спросили:

– Кто повешенный?!

– Герман. Нагадала я себе на кофейной гуще какого-то повешенного не так давно. Оказывается, его... Правда, игрушечного. Вся наша жизнь – игра...

* * *

«Отношения между мужчиной и женщиной – это увлекательная взрослая игра, в которой интересен сам процесс, а не результат», – вычитала Лариса в какой-то статье, написанной, надо полагать, для малолетних дурочек в одном из глянцевых журналов. Жалко, что девочек, читающих их, не учат тому, что из двоих играет один, а второй становится игрушкой в руках первого. Вот когда два игрока – это да, это весело. Но чаще игрок только один. И это совсем не весело, а всегда грустно.

А правильно – это когда никто не играет. Или играет по своему сценарию, как Таранов, честно и принципиально. Сказал как отрезал. Один раз, но повторять не надо. И ведь что интересно: Лару это совсем не раздражает, не заставляет лезть на трибуну и доказывать с нее свою самость.

– Ларис, я иногда боюсь того, что тебе в один прекрасный день мой диктат надоест, – сказал ей как-то Таранов. – Ты терпишь мой дурацкий характер. Я дома как на работе, а на работе я – начальник уголовного розыска. И дело я имею в основном с людьми, место которым за решеткой, отсюда и резкость. Ты прости меня, а? Лар, я, может, слишком редко говорю тебе о любви. Я не очень умею. Я привык воевать и в семью переношу эту привычку. И внимания я тебе мало уделяю – знаю. Прости меня, ладно?

– Таранов! Ну, ты меня сейчас плакать заставишь, ей-богу! Нормально все. Я давно привыкла к тебе, к твоему характеру. Это я тогда, когда мы познакомились, думала как-то корректировать тебя, но быстро поняла, что сие не-воз-мож-но!

– Правда? Правда, что все нормально? – Таранов поймал Ларису за длинный, до самых колен, свитер и потянул к себе так, что свитер угрожающе затрещал. – Ой, Ларис, не порвал?

– Не порвал, так порвешь! Олежек, ну дай с делами разобраться! – Лариса вырвалась из крепких рук подполковника Таранова и тут же пожалела об этом. – А ну их к черту, эти дела! Я соскучилась по тебе, дорогой мой начальник уголовного розыска! Так соскучилась с этой выставкой, что готова быть подозреваемой во всех смертных грехах, и сидеть у тебя в кабинете на допросе, и отвечать под протокол на каждый твой вопрос, только бы быть с тобой.

Лариса повисла на шее у Таранова, и иголка с ниткой, спрятавшаяся в воротнике ее домашнего свитера, тут же впилась в его щеку. Как всегда. И он заученным движением воткнул ее в дверной косяк и крепко прижал к себе Лару.

– Знаешь, Потапова, а как долго ты будешь Потаповой, а? – спросил он, заглядывая Ларисе в глаза. – Доколе, так сказать?

– А у меня есть выбор? – Лариса слегка отстранилась.

– Ты можешь стать Тарановой. Если, конечно, захочешь...

– Олежек, – задумчиво сказала Лариса. – Я хочу. Но я... боюсь. Знаешь, мне уже делали не так давно предложение...

– Помню. Не бойся, я не сбегу в пампасы, не заберу твою Богоматерь с Младенцем. Вот только пообещать тебе блага какие-то я, наверное, не смогу. Ну, разве что почетную должность в доме – стать женой очень беспокойного подполковника с зарубцевавшейся язвой желудка. При этом не обещаю ни белого лимузина, ни фаты с каблуками. Согласна?

– Без каблуков и фаты? Согласна, конечно!

– Тогда заметано! Но в ресторане погуляем!

– И при свидетелях: Лешка с Катькой ждут не дождутся, когда мы вздрогнем.

– Ага! И Селенину с Белоярским надо позвать. У них, я заметил, шур-шур – мур-мур какой-то. Я не ошибаюсь?

– И мне показалось так же.

– Тогда, Мехлис, чаю! И – зрелищ! У меня футбол!

– Хорошо! А я полистаю гостевую книгу с выставки – мне ее сегодня передали. Хочу посмотреть, что там про мои произведения народ понаписал.

– Подожди, Лар! Я не понял: ты замуж за меня пойдешь?

Лара погладила его по колючему ежику на голове:

– Пойду. Правда, я уже почти пять лет считаю себя замужней женщиной. А есть штамп в моем паспорте или нет – мне все едино. Но если ты хочешь...

– Я не просто хочу! Я очень хочу...

И Таранов поцеловал Ларису каким-то особенным поцелуем. Они, поцелуи, как известно, разными бывают. Так вот этот был не похож ни на один из тех, какими награждали ее раньше. Все-таки, когда мужчина осознанно делает свой выбор и решается на серьезный шаг, который изменит его семейное положение, он становится другим. И поцелуи у него – другие. Вкуснее, что ли, и ярче, чем до того...

Они почаевничали и разбрелись по своим углам: Таранов устроился в глубоком кресле перед телевизором, а Лариса завалилась на диван с «гроссбухом», в котором посетители выставки целых десять дней писали свои восторженные отзывы от встречи с детством. Во время выставки было не до просмотра записей, вот Лариса и прихватила книгу домой – интересно же знать, как и кому приглянулись ее «лица».

Она читала с первой страницы, отмечая особенно те записи, где упоминались ее куклы. Приятно-то как! Столько всего хорошего она узнала о себе.

Потом глаза у нее начали слипаться. Лариса поудобнее устроилась на подушке, еще немного поборолась со сном, но, когда «гроссбух» в пятый раз упал ей на лицо и больно стукнул по носу, она отложила хвалебную книжку на тумбочку, подложила под щеку обе ладошки, промычала что-то типа «Подремлю минуточку!» и провалилась в сон.

В реальность ее вернул Таранов.

– Ой, кто это у меня тут спит прямо в одежке? Кто это поверх одеялка-то? Давай-ка, киска Лариска, держись-ка крепко за шею, поехали в душ, вот так!

Он поставил ее полусонную и теплую на коврик в ванной, включил воду.

– Справишься?

– Ага! – кивнула, просыпаясь, Лариса Потапова.

– А то, может, вам спинку потереть?!

– Валите, пожалуйста, подполковник! Вот замуж возьмете – тогда и потрете! – окончательно проснулась Лара.

Она с удовольствием поплескалась под теплым душем, замотала влажные волосы махровым полотенцем, почистила зубы и уже собиралась вылезать из ванны, как дверь открылась и на пороге появился Таранов с «гроссбухом» в руках. Лицо его выражало крайнюю степень удивления.

– Лар, а ты что молчишь-то?

– О чем?!

– О Германе!

– А что у нас с Германом?

– Как что? Вот тут, почти в конце, запись.

– А до конца я не дошла! Олежек, я уснула! Так что там с Германом-то?

– Ларка! Ну, у меня просто слов нет! Смотри! «Спасибо за билетик в детство! Куклы просто классные! Нам больше всего понравился Герман! Он – копия нашего соседа Генки Волобуева!»