— Только Дремин погиб?

— Да.

— А те двое, что с ним ночевали?

— Их и след простыл.

— Заключение пожарного инспектора?

— Несчастный случай из-за небрежного обращения с газовым баллоном.

— Значит, дело не возбуждали?

— Возбудили — на таджиков этих. Инспектор предположил, что они напортачили с баллоном, а потом, поняв, что натворили, слились. Их ищут, только пока безуспешно. Да как их найти, гастарбайтеров-то? Ходят по домам, услуги свои предлагают, а потом растворяются в тумане! Многие вообще считают, что они все на одно лицо…

— Ну-ну, не все, и не на одно, — прервала парня Алла. — Если местные сыскари узнают, что комитетские таджиками интересуются, ускорятся! Не мне вас учить, что делать: опросите соседей, составьте словесные портреты. Не может быть, чтобы никто не знал их имен — пусть не фамилии, но вкупе с портретами… Надо найти работяг, не просто так они из дома исчезли!

— Я тоже так считаю, Алла Гурьевна, потому что есть еще одна странность.

— Какая?

— Мне вот, к примеру, непонятно, каким образом в доме оказался баллон.

— Разве поселок не газифицирован?

— Поселок-то газифицирован, но недавно, а дом Дремина, как я уже сказал, на отшибе стоял, и к нему ветку еще не тянули. Об этом надо было договариваться с председателем садового товарищества, и Дремин даже не пытался, потому что сначала требовалось закончить сам дом. С какого перепугу он притаранил бы в недоделанное здание газовый баллон, спрашивается?

— Да, интересно! А следы борьбы на теле обнаружили?

— Да какое тело, Алла Гурьевна, бог с вами! Там, где находился труп, оказались свалены какие-то горючие материалы, так что…

— А кто тогда сказал, что труп — именно Дремин?

— По зубам — его стоматологическая карта помогла. Из «ОртоДента», кстати.

— Ну да, он же там работал… Ладно, план следующий: ищем пропавших таджиков и пытаемся получить разрешение на проверку счетов Дарьи Гальпериной.

— Думаете, дадут?

— Доказательств маловато, но попытка — не пытка!

* * *

— А я все жду, когда же наши органы хоть что-то делать начнут!

Этими словами Аллу встретила немолодая женщина на пороге квартиры Марии Константиновны Трюхиной. Алла ожидала увидеть старушку, а вовсе не бой-бабу, поэтому слегка растерялась.

— Я — Светлана, племянница ее, — пояснила незнакомка. — Тетя Маша позвонила мне после того, как вы предупредили о своем визите: в наше время кто-то должен находиться дома, когда чужие люди приходят, знаете ли!

«Интересно, где же ты была, когда тетушка нуждалась в уходе?» — пробормотала про себя Алла, входя.

Сама Мария Константиновна Трюхина восседала в высоком кресле с видом оскорбленного достоинства.

— Вы сказали, что по поводу Ольги хотели поговорить, — проскрипела она. — Нашли ее, воровку эту?

— Воровку? Что она украла?

— Брошку антикварную, наследство прабабкино! — встряла племянница. — А говорила я вам, теть Маш, нельзя в дом всякую шваль впускать, потом проблем не оберешься!

— Что-то я тебя поблизости не видела, когда в больнице лежала! — язвительно отрубила старуха. — Пришлось медсестру приспособить. Драла она с меня три шкуры, а делала на три копейки!

— Драла три шкуры? — вмешалась Алла. — А я вот слышала, что вы Ольге ни разу денег не заплатили!

— А за что платить-то?! — взъярилась Трюхина. — Я ведь ей квартиру обещала — это она мне платить должна!

— Вы составили договор?

Водянистые глаза бабки воровато забегали.

— Ну я все собиралась, собиралась…

— Больной же человек, чего вы к ней прицепились с договором этим! — снова влезла в разговор племянница. — Ну хотела она, по глупости, по незнанию или от обиды — чего теперь рядиться-то? У меня были проблемы большие, не могла я тогда за теткой ухаживать, но теперь все разрешилось, и я здесь.

— А брошки моей нет! — воспрянула Трюхина. — И денег — тоже!

— Каких денег? — спросила Алла.

— Сорок тысяч у меня было, под бельем в шкафу лежали. На похороны. Сперла!

— Ольга?

— А то кто же! — фыркнула старуха. — Больше у меня в доме никто не бывает, кроме нее да еще врача из поликлиники.

— При каких обстоятельствах вы обнаружили пропажу броши и денег?

— Ну Ольга не пришла. Один день нет ее, два нет… Я звоню — никто трубку не снимает. Вот тогда-то я и кинулась проверять потайные места…

— Так сразу и кинулись? — недоверчиво переспросила Алла.

— Это я тете Маше сказала, что нужно все хорошенько проверить! — уперев руки в крутые бока, с вызовом сказала Светлана. — Все ж ясно: девка поняла, что квартира ей не достанется, потому что родственники у бабули имеются, вот и решила прихватить что плохо лежит! Пропажу-то нашу будете искать?

— Можете брошь описать, Мария Константиновна?

— Еще бы! Она такая крупная, темное золото, в форме цветка. Бриллианты и сапфиры разной каратности…

— Это она? — Алла протянула старухе фотографию броши, найденной на теле Малинкиной.

— Она, она, родимая! — Та трясущимися руками вцепилась в снимок. — Нашли, значит? Слава богу!

— А бандитку эту, медсестру, тоже нашли? — нахмурилась Светлана. — И деньги?

— Денег мы не обнаружили. А вот Ольгу Малинкину, к сожалению, да. Она мертва.

— Как это — мертва? — тупо переспросила Трюхина.

— Убили ее.

— Ограбить, видать, хотели! — быстро нашлась с объяснением племянница.

— Брошь не взяли, — возразила Алла. — А денег у нее при себе не было — она оставила сумочку на работе. Я бы хотела знать, что вы обе делали в ночь, когда ее убили.

* * *

— А не могла племянница Трюхиной грохнуть Ольгу? — спросил Дамир, выслушав рассказ Аллы.

— Мы проверим алиби, но не думаю, что это она, — покачала головой Алла.

— Почему же? Она хотела теткину квартиру, а та возьми да и найми медсестру с обещанием передать жилплощадь в обмен на уход. Квартирка медленно, но верно уплывала прямо из ее рук!

— Если бы Ольгу убила Светлана, она бы прихватила брошь, зная, что это — фамильная драгоценность. Во-первых, от жадности, а во-вторых, чтобы отвести от себя подозрение. А наш убийца цацку не взял, понимая, что она слишком приметная!

— Значит, брошка — тупик? — огорченно спросил Белкин.

— А ты думал, сейчас ниточка от нее потянется прямиком к убийце? — усмехнулся Антон. — Да, это, похоже, тупик, но у нас есть и другие версии.