Безусловно, с точки зрения мастерства управления лошадьми, организации и безопасности это путешествие было идеальным. Но оно окончательно разрушило отношения Юстаса и Пейшенс, и без того непрочные. Они спали по четыре часа в сутки, а оставшееся время гнали по прериям, замерзшие и утомленные. Погода была суровая. То ветер семьдесят миль в час, то ледяной дождь. От холода у них немели руки, и в конце дня они не могли ни распрячь лошадь, ни расстегнуть пряжку на ремне. Питались ужасно или вообще голодали.

Конечно, были в этом путешествии и незабываемые моменты. Великолепные пейзажи. Несколько дней Юстас и Пейшенс ехали по ничейной земле – никому не принадлежавшей территорией между Канадой и США, – и это было потрясающе. Им казалось, будто они находятся в месте, не обозначенном ни на одной карте. Когда дождь и мокрый снег ослабевали, они читали друг другу вслух романы Кормака Маккарти[64]. Это тоже было здорово. По дороге они встретили множество добрых людей, и Юстасу нравилось смотреть, как Пейшенс очаровывает их со свойственным ей обаянием и изяществом. Ему нравилось, что она так легко располагает к себе незнакомых людей, которые влюбляются в нее с первого взгляда и тут же предлагают им приют, еду, помощь в уходе за лошадьми. А то, как они оба ладили с животными, было просто невероятно. Но сильнее всего его впечатляла закалка Пейшенс: она ни разу не пожаловалась на физические тяготы и долгие часы в пути.

«А это было легче всего», – призналась она мне позже.

Труднее всего было ехать целыми днями и не говорить ни о чем, кроме лошадей. Спали Юстас и Пейшенс раздельно. Ни физического контакта, ни разговоров.

«Физическая усталость и боль никогда не вызывали у меня слезы, – рассказывает Пейшенс. – Но к концу пути я постоянно плакала из-за наших отношений. Они были хуже некуда».

Одним словом, они совершили героическое путешествие, но результат его, увы, напоминал проницательное наблюдение Урсулы Ле Гунн: «Обратная сторона геройства нередко выглядит плачевно – об этом, как никто, знают женщины и слуги».

Пейшенс терпеть не могла, что Юстас постоянно пытается над ней доминировать. «Я всегда была оторвой, – говорит она. – Мужчины меня боялись, потому что я такая сильная. До встречи с ним я была уверенной в себе современной женщиной. Но он постепенно раздавил меня и начисто лишил силы воли. И с Юстасом всегда так: его цели и жизнь просто засасывают тебя, и ты забываешь, кем являешься на самом деле. Рядом с ним я просто исчезла. Часто бывало, что местные репортеры просили разрешения прокатиться с нами, и вот он ехал в повозке с газетчиком, а я тем временем следовала за ними в машине. Он очаровывал каждого из них и болтал целый день без умолку, но когда на следующий день в повозку садилась я и ехала рядом двадцать часов, все эти двадцать часов он молчал. Только отдавал приказы и указывал мне, что делать».

«Разумеется, я отдавал приказы, – даже не пытается возразить Юстас. – Ведь в этой поездке я был главным, потому что только я знал, что делать. У меня был опыт и умение работы с животными и выживания в условиях длительного путешествия. Я спасал ее жизнь, спасал свою жизнь и жизнь наших лошадей две тысячи раз, а она не заметила и полутора тысяч из них. Я так и не дождался от нее уважения за это. С каждым днем она становилась всё более угрюмой и вела себя как ребенок. Она не имела ни малейшего представления о том, каких усилий нам стоило выжить в этих прериях. У нас была цель – установить мировой рекорд скорости. Если я берусь за такое дело, это значит, что я намерен добиться своего с вероятностью сто процентов, и она должна уважать мой опыт, а не обижаться, как дитя малое, на то, что я пытаюсь ей руководить».

Когда я предположила, что, возможно, стоило остановиться на день, просто посидеть на лугу и обсудить их проблемы, он заявил: «Это не входило в мой план. Тогда мы не добились бы цели».

Позднее Пейшенс жаловалась (как и Джадсон после путешествия Беспредельных ездоков), что в пути Юстас вел себя точно так же, как его отец. Она провела достаточно времени с его родителями, чтобы прийти в ужас от того, с каким презрением и как деспотично Юстас-старший обращается с женой. Теперь Пейшенс видела, что Юстас-младший точно так же и с ней обращается. Он тоже был тираном, тоже был перфекционистом и тоже отказывался учитывать чьи-либо потребности, кроме своих собственных. Перед глазами Пейшенс и Джадсона в этих конных путешествиях Юстас предстал не только абсолютно невыносимым, но и жалким. Человека, который в буквальном смысле добирается до края земли, но при этом не может избежать банального повторения ошибок отца, можно только пожалеть.

Но я уверена, что Юстас не повторял ошибок отца, а всего лишь отдавал им дань, в который раз пытаясь доказать, что он чего-то стоит, что он храбр и рассудителен и может чего-то добиться. Все его отважные поступки и невообразимые рекорды имели лишь одну цель – доказать это. Как бы Юстас ни хотел полюбить Пейшенс и Джадсона, он не мог поставить их потребности на первое место, когда на кону стояла – ни много ни мало – возможность наконец привлечь внимание отца. Старая печальная история любви, оставшаяся, увы, неразрешенной, все еще не давала ему покоя. Несмотря на все достижения сына, Юстас-старший так и не сказал ему ни одного доброго слова и ни разу не дал понять, что он его поддерживает. Что еще должен был сделать Юстас-младший, чтобы наконец доказать Юстасу-старшему, что его сын – не жалкий и несчастный идиот и неудачник? Может, установить мировой рекорд скоростного путешествия верхом?

Может, установить два рекорда?

Обвинить Юстаса в том, что он ведет себя в точности как отец, – значит нанести ему смертельную обиду. «Если я когда-нибудь относился к людям так же, как этот человек обращался со мной, – говорит он, – тогда дайте мне пистолет, я суну его в рот и вышибу себе мозги». Безусловно, Юстас куда более самокритичен и менее самоуверен, чем его отец, – и он глубоко переживал, что причинил людям столько страданий (особенно во время этих долгих путешествий). Он знает о своих проблемах, видит повторяющиеся ошибки и пытается их исправить. Но не всегда понимает как. Он достаточно хорошо знает себя, чтобы понять: он «травмирован» (его собственное определение), но вот только не знает, как залечить эту травму. Понимает, что растерялся и по какой-то причине не смог наладить контакт с Пейшенс Харрисон, который дал бы их отношениям шанс развиваться. Возможно, дело было в том, что она была совсем юной, а может, в его беспощадном стремлении к совершенству; может быть, эти две слабости сложились в одну разрушительную комбинацию. Но как бы то ни было, путешествие обернулось катастрофой.

«Наверное, нам следовало больше сосредоточиться на отношениях, а не на конечной цели, – говорит он. – Но мне иногда казалось, что эта цель – единственное, что у нас есть общего. Не знаю, как лучше было бы поступить. Я плохо разбираюсь в таких вещах. Тогда я просто надеялся, что потом всё наладится само собой».