— Говорил ли он сам о степени своего участия в Тегеранской конференции?

— Мы знали только то, что Николай Григорьевич получил досрочно генеральское звание в тридцать два года по указанию Сталина за спасение жизни «Большой тройки» от готовящегося на них покушения со стороны немецких террористов и диверсантов.

О своей конкретной деятельности иранского периода 1943 года он никогда и ничего не говорил, то ли из-за скромности, то ли по каким-то другим причинам.

И еще хочется отметить, что у него были натянутые отношения с окружным военным прокурором, который якобы «копал» под него за участие в делах тридцать седьмого года. А с другой стороны, этот прокурор пытался вмешиваться в деятельность отдела, что естественно не нравилось генералу Николаю Григорьевичу Кравченко.

Последний год перед снятием с должности он ходил усталым, чувствовалось, что переживал за нападки на него и на органы госбезопасности со стороны нового хозяина страны…

Генерал-лейтенант в отставке, участник Великой Отечественной войны Федор Иванович Рыбинцев.

- Федор Иванович, в середине пятидесятых вы служили в Особом отделе КГБ по ПрикВО вместе с генерал-майором Кравченко Николаем Григорьевичем, какое впечатление он произвел на вас?

— Да, я пришел в органы контрразведки уже в зрелом возрасте, — сначала заместителем начальника 1-го сектора отдела, а потом стал и его начальником.

Особый отдел по Прикарпатскому военному округу располагался на улице Гвардейской и занимал два здания. Основные подразделения находились в пятиэтажном доме квартирного типа, а остальные, в том числе и подразделения охраны, в двухэтажном казарменном здании.

Обосновался на этом месте Особый отдел с момента освобождения города Львова частями Советской Армии в 1944 году.

Прибыв к месту назначения, я, как положено, направился в кадровый аппарат и оказался в кабинете его начальника — полковника Вячеслава Петровича Адоевцева. Он приветливо меня встретил и тут же повел представляться начальнику Особого отдела округа генерал-майору Николаю Григорьевичу Кравченко. В общем, это был руководитель со стажем, хотя ему тогда было всего сорок четыре года.

Беседовал он со мною при первой встрече недолго, а закончил словами:

— Работать будем в одном доме, так что будет время не только ближе познакомиться, а и узнать друг друга.

На том и распрощались.

Я отправился принимать объект — сейф с делами заместителя начальника 1-го сектора, предварительно представившись теперь уже непосредственному начальнику полковнику Николаю Алексеевичу Каткову.

Как известно, первый сектор являлся штабным подразделением в системе окружной армейской контрразведки, поэтому очень часто приходилось по служебным вопросам заходить в кабинет генерала.

Сотрудники знали, что Сталин ему досрочно присвоил звание генерала за предотвращение теракта в Тегеране против лидеров СССР, США и Англии в 1943 году.

Он был красив собой. Волосы темные, густые, зачесанные назад и часто рассыпающие, поэтому он их всякий раз поправлял; глаза карие, добрые и большие под ярко выраженными темными бровями; лицо круглое, смуглое.

Когда бы я ни заходил к нему в кабинет, у него на столе всегда лежали небольших размеров блокноты. Что он туда записывал, не знаю. Говорили, что он был книгочеем и мог, наверное, фиксировать мудрые изречения или другие какие-то мысли авторов.

По характеру он был спокойным, никогда ни опускался на разносы подчиненных во время совещаний. Был опытен в вопросах оперативной деятельности. Часто, как высокий профессионал, помогал подчиненным в отработке планов той или иной операции. Садился рядом и «чистил шедевры» подчиненных.

Очень хорошие отношения у него были с командующим генералом армии Павлом Ивановичем Батовым, который командовал округом с 1955 по 1958 годы.

Штаб и управление округа как таковые для меня не были чем-то неведомым. Я сам в свое время шесть лет проработал в штабе Московского военного округа, поэтому достаточно было посмотреть, где кто в штабе ПрикВО находится, а чем занимается, я знал как никто другой из моих коллег. Армии отдал почти 17 лет, окончил Военную академию им. М.В.Фрунзе, до предложения перейти на службу в военную контрразведку.

Поэтому у меня довольно быстро установились деловые отношения с руководящим составом управлений и отделов, что способствовало успешному разрешению возникающих вопросов, а они случались как с одной, так и с другой стороны.

Как правило, с командованием округа деловые контакты поддерживает, прежде всего, сам начальник Особого отдела округа. Он присутствует на заседаниях Военного совета, совещаниях, бывает с личными докладами и прочее. Я говорю, как правило.

Николай Григорьевич Кравченко почему-то это правило не соблюдал. Когда и как он общался с командованием округа, я не знаю, а поручения давал нам — мне и полковнику Каткову.

Однако, еще раз подчеркну, с командующим и начальником штаба округа у него были очень хорошие отношения.

Генерал Кравченко принимал активное участие в организации процесса оперативного обеспечения войск, в частности 11-й гвардейской механизированной Ровенской и 128-й гвардейской стрелковой Мукачевской дивизий, направляющихся на подавление контрреволюционного мятежа в Будапеште осенью 1956 года.

Все венгерские события в деле обеспечения государственной безопасности войск прошли через его душу.

Знали мы и о его гражданской жене актрисе Цесарской, редко приезжавшей из Москвы во Львов. Он к ней летал в столицу периодически. О дальнейшей их судьбе знаю одно: она покинула генерала, как только узнала о его увольнении.

— Федор Иванович, скажите, почему его деятельность по периоду Тегерана-43 нигде до сих пор не афишируется, тогда как разведчики пишут саги о своих победах на незримом фронте именно по этой конференции?

— Наверное, не пришло еще время обнародовать то, что скрывают архивисты. А по-моему мнению, уже давно надо было людям сказать правду о деятельности СМЕРШ в Тегеране. Там был огромный кусок именно нашей контрразведывательной работы. Прерогативой Абакумова являлась борьба с диверсантами и террористами, он бы своего не упустил, как и забрал у Берии и Меркулова работу практически по всем оперативным играм в эфире, за исключением нескольких, кажется, «Монастырь», «Березино» и «Курьеры». Думаю, военные контрразведчики попали под хрущевский пресс из-за Абакумова, которого не Сталин, а он приказал расстрелять. Виктор Семенович очень много знал о проделках Никиты Сергеевича в деле участия в репрессиях. За ним тысячи подписей под расстрельными списками. Вот одна из причин немилости к нам. И это молчание катилось под гору десятилетиями. Сейчас только стали оценивать то, что сделал СМЕРШ в годы войны. Он переиграл в невидимой войне хваленые спецслужбы фашистской Германии, и Абвер, и РСХА, и Гестапо.

— А как вы попали на курсы в Москву?

— Однажды, помниться, в июне 1957 года меня вызвал к себе начальник Особого отдела Николай Григорьевич Кравченко и прямо в лоб ошарашил предложением о необходимости поучиться.