Маркус напоминал своей позой ребенка, который рыдает на материнской груди. Как и следовало предположить, крики Пепе снова донеслись из отверстия шахты. Но тектоны добились только одного: Краверы захохотали еще громче. Однако ни те ни другие не приняли во внимание Маркуса. Он оторвался от груди Амгам и теперь бежал к «муравейнику» с зажженной шашкой в руке.

– Не вздумай кидать динамит! – закричал Уильям. – Сваи упадут, а ставить новые некому!

Но Маркус уже взлетел на стену и спрыгнул внутрь заграждения. Конец фитиля рассыпался искрами, когда он произнес:

– Пепе, мне очень жаль! – и бросил шашку вниз в шахту.

Я помню, что, когда Маркус Гарвей рассказывал мне этот эпизод, он плакал. До этого я никогда не видел его в слезах. Он протянул вперед правую руку, посмотрел на меня покрасневшими глазами и прошептал:

– Кто бы мог подумать, правда, господин Томсон? Но судьба распорядилась наказать эту руку, виновную в смерти сотен африканцев: ей пришлось прервать жизнь моего единственного друга.

Братья Краверы встали у бойниц на южной стороне частокола недалеко друг от друга и вот уже несколько часов что-то обсуждали. Время от времени они стреляли в сторону «муравейника» по шлемам, появлявшимся из шахты, но было совершенно очевидно, что на самом деле их больше всего интересовал разговор, который они вели. Маркус не принимал в нем участия. Амгам была снова водворена в палатку Уильяма и прикована к столбу. Гарвей совсем упал духом, он присел возле костра и раздувал огонь. Надвигалась ночь. Пепе погиб, а он потерпел сокрушительное поражение. Ему оставался всего один шаг до полной победы, а все кончилось тем, что он потерял друга.

Уильям сделал несколько шагов в его сторону и жестом велел Маркусу приблизиться.

– Иди сюда, – приказал он потом сухо.

Когда все трое встретились у частокола, младший Кравер сказал:

– Мы с Ричардом оценили ситуацию. Одними выстрелами с ними не покончить, нужно сменить стратегию. У нас возникла идея: завтра утром мы кинем внутрь шахты пару динамитных шашек. Ты сегодня первым начал использовать взрывчатку, и теперь уже не имеет значения, сможем ли мы восстановить внутренние конструкции. – Говоря о своем плане, Уильям даже не упомянул о Пепе. – Взрывы уничтожат многих из них, но этого будет недостаточно. Вероятно, некоторые тектоны попытаются спрятаться в какую-нибудь щель. Надо, чтобы сразу после взрыва кто-нибудь спустился вниз и кинул еще одну шашку в туннель, через который они проникают в шахту и где, по всей видимости, прячутся. Таким образом мы могли бы быть уверенными в том, что ни одного из них не останется в живых.

Ричард, следивший за ситуацией внутри крепости, выстрелил в какую-то цель, скрытую от глаз Маркуса, и добавил:

– Если хотя бы один из них останется в живых, все пропало. Наша задача состоит в том, чтобы там, откуда они приходят, поняли, что те, кого они посылают сюда, никогда уже не возвратятся назад. Тогда, может быть, они оставят нас в покое.

Маркус загадочно улыбнулся:

– А кто будет тем добровольцем, который спустится в шахту с горящей шашкой динамита в руках?

– Мы решили бросить жребий, – сказал Ричард.

– Не надо, – прервал его Маркус. – Я пойду.

Уильям и Ричард были так удивлены, что ничего не смогли ему ответить. И тогда Гарвей высказал мысль, умнее которой еще не слышала эта поляна:

– Так или иначе, жребий все равно бы пал на меня. Ведь правда?

– Смею предположить, что во время сражений с тектонами вам не раз предоставлялась возможность избавиться от Уильяма Кравера, – сказал я Маркусу в конце нашей беседы.

Гарвей, следуя своей привычке, быстро перевел взгляд с правого конца стола на левый.

– Я вас не совсем понимаю, – произнес он.

– Вы были вооружены и могли убить его в пылу сражения.

– Но, господин Томсон, – возразил Маркус тонюсеньким голоском, – я не мог выстрелить в Уильяма.

– Не могли? Но почему? Он не спускал с вас глаз?

– Нет.

– Вы боялись, что Ричард отомстит вам?

– Нет.

– Тогда почему же?

Маркус снова перевел взгляд с одного края стола на другой и потом пояснил мне чрезвычайно любезным тоном:

– Господин Томсон, я не мог выстрелить в него, потому что я не убийца.

Я прикусил язык. Люди могут молчать по-разному. Я молчал, как человек, который чувствует свою вину.

Книга слишком поглощала меня. Симптомы этого были налицо: я чрезмерно симпатизировал Гарвею, и мое повествование строилось в его интересах. Мне пришло в голову, что для восстановления объективности надо выслушать чье-нибудь противоположное мнение.

Главным свидетелем обвинения против Маркуса Гарвея был Роджер Каземент,[6]который был британским консулом в Конго в то время, когда произошли интересовавшие меня события. Если мне удалось поговорить с герцогом Кравером, то что могло помешать встретиться с Казементом?

В конторе дипломатической службы мне сообщили, в какой гостинице он жил. Кроме того, я узнал, что в тот самый день он должен был сесть на корабль, чтобы отправиться на новое место службы. Мне чудом удалось застать его. Когда я пришел в гостиницу и спросил, в каком номере живет господин Каземент, портье кивнул:

– По чистой случайности этот господин сейчас спускается по лестнице. Весь этот багаж принадлежит ему, и его должны отвезти в порт, – сказал он, имея в виду тридцать или сорок чемоданов и саквояжей, разбросанных на полу в холле гостиницы. Несколько носильщиков поспешно грузили вещи в автомобиль.

Каземент отнесся ко мне с большим пониманием. Этот энергичный человек сразу же вызывал в собеседнике симпатию. Он был из тех людей, о которых после первой же встречи думаешь: «Я готов на все, только бы он стал моим другом».

– Маркус Гарвей? Убийца братьев Краверов? Конечно, я его помню, – сказал он мне. – Но могу посвятить вам только пять минут. Я уезжаю в Монтевидео… конечно, с разрешения немецких подводных лодок. И корабль не будет меня ждать, а сегодня это последний, который отправляется в Уругвай.

Мы разговаривали прямо в холле гостиницы, за одним из столиков. Его брови казались такими же густыми, как и борода, и он был похож на человека, который в юности занимался десятью разными видами спорта.

– Возможно, это покажется вам странным, но я работаю на адвоката Маркуса Гарвея, – начал я, раскрывая свои карты.