— Завтра на Ясеневой площади на закате состоится празднество, — произнес Бранден дель Бранден, ведя всех сначала на террасу, а затем к лестнице, которая спускалась на нижерасположенный дворик. — Лорд Сенсевер дель Сенсевер велел мне пригласить вас.

У стены трое детишек стучали мечом по земле. Трудно было понять, мальчики это или девочки или и те, и другие вперемежку; все стрижены на один манер и одеты одинаково: в хлопковые рубашки поверх коротких штанишек.

Торри не разобрал слов песенки, которую пели дети, но там было что-то про небо, которое «всеми правит».

— Я полагал, — начал отец, — что мы несколько дней побудем у себя. Путешествие было дол…

— Надеюсь, вы передумаете. — Бранден дель Бранден улыбнулся, а Ивар дель Хивал нахмурился. — Лорд Сенсевер дель Сенсевер очень настаивал. Видите ли, все просто предвкушают встречу с вами. Собирались прийти ваши старые друзья, и я был бы весьма рад, если бы Исключительная Мэгги или Необычайная Карин оказали мне честь, позволив сопроводить их на празднество. У меня есть право на этот знак благодарности, раз уж я привез вас в Город. — Бранден дель Бранден приподнял бровь. — Ходит слух, что сам распорядитель дуэлей почтит завтрашний прием своим присутствием.

Последнее, кажется, ошеломило отца.

— Я и не предполагал, что он в Городе.

— Его известили о вашем возвращении, так что завтра вы скорее всего его увидите. Или в ближайшие несколько дней. — Бранден дель Бранден широко улыбнулся. — Ивар дель Хивал проводит вас в ваши покои. И завтра, если позволите, мы с ним придем за вами, сопроводить на празднество — скажем, в тринадцатом часу вечера.

Отец кивнул.

Бранден дель Бранден обернулся к Торри.

— Вне всяких сомнений, Ториан дель Ториан-младший, если вы пожелаете остаться у себя, я не стану…

— Я пойду, — сказал Торри.

— Прекрасно.

«Небо всеми правит», — распевали ребятишки под стук мяча.

Торри злился на своих спутников, которые молчали всю дорогу вниз по террасам к подножию башни, а потом весь путь наверх, в комнаты. Он попробовал завести разговор, но никто его не поддержал. Мать с отцом заперлись у себя, и Мэгги, сославшись на головную боль, вскоре последовала их примеру.

— Доброго вам дня, юный Ториан дель Ториан, — сказал Ивар дель Хивал. — Увидимся позже, мне надо заняться собственными семейными делами.

Толстяк небрежно, по-дружески, поклонился и вышел вон.

Торри лег на низкое ложе, стоявшее у широкого окна, и сложил руки на груди. Проклятие, ему пришлось согласиться. Отцовский защитник…

Через минуту он встал и подошел к стойке с тренировочными клинками у дальней стены, выбрал саблю, которая была малость подлиннее и потяжелее, чем ему бы того хотелось, но вполне сгодилась бы, если бы не тупой наконечник и затупленная режущая кромка.

Торри потянулся, затем попробовал проделать простые связки.

Хоть это получается.

Совершенно необходимо держать в форме и мозги, и тело. Отцу придется отвечать на вызовы; так почему бы не взять на себя хоть какие-то поединки? Пусть даже отец и замечательный фехтовальщик, он уже не тот, что в юности. Огненный Герцог не приказал его казнить, а сделал своим защитником, что означало смерть от тысячи ран — вместо одной-единственной.

Торри не слышал, как отворилась дверь, но когда он обернулся, отец уже был за его спиной.

— Ты намерен лично справиться со всеми шакалами?

Торри попытался прочесть выражение его лица. Удивленное? Нет. Скорее скептическое… Понятно, отец, как всегда, держит свои чувства под контролем. Торри никогда не видел, чтобы отец сорвался. И вряд ли с подобным явлением столкнулся кто-то еще. Отец не такой.

— Ну, кому-то же надо этим заниматься, — произнес Торри.

— Ох… И ты думаешь, что справишься со всеми?

На отце были только шорты. Волосы на груди не скрывали белых шрамов, которые, казалось, проступали более четко, чем обычно, в особенности длинный шрам на правом боку. Оба колена тоже были исчерчены короткими шрамами, длиной с дюйм или меньше.

Торри видел отцовские шрамы сотни раз, но как-то никогда не обращал на них внимания. То были шрамы, полученные на дуэли, однако то ли никто не целил отцу в ребра, то ли — что более вероятно — отец успешно корпус защищал, пусть даже ценой раны в руку или ногу.

— Я у тебя спрашиваю, Торри: ты собираешься справиться со всеми?

— Разве это невозможно?

— Возможно, — согласился отец, беря в руки клинок со стойки, — но маловероятно. Хотя за последние несколько лет ты и бился в тренировочных поединках больше, чем я за всю свою жизнь, однако ты всего лишь раз сражался всерьез.

— У меня получилось.

— Победить глупца, который собирался убить тебя, а не пустить кровь, — да, получилось, — сказал отец. — Это как выйти с рапирой на шпажиста. Сомневаюсь, что он повторит подобную ошибку.

— Он покойник.

— Нет, я не про этого придурка коадъютанта. Я про того, кто стоял за его спиной. Скорее всего Его Пылкость. А может, кто-то еще. Временами политические интриги в Срединном Доминионе напоминают запутанный клубок: надо очень хорошо помнить, сколь проста в своей основе здешняя политика.

Он несколько раз рубанул воздух, затем встал в позицию. Торри последовал его примеру.

— И что же в основе?

— Все зависит от того, как ты себя держишь. Если некий Дом слишком о себе возомнил, остальные Дома идут и ровняют его с землей — подобная судьба в свое время постигла Безымянный Дом. Но если держаться приниженно, то тебя уничтожат, как случилось с Древними.

Кончики клинков соприкоснулись на верхнем уровне: отец пытался играть остриями, чтобы потом оторваться от клинка Торри и атаковать на нижнем уровне. Торри парировал, но не наступал: слова отца интересовали его сильнее, нежели очередной тренировочный поединок.

— Однажды я изрядно попортил кое-кому крови, — продолжал отец. — Дело того стоило, я думаю, тем не менее… Короче, разреши мне самому платить по счетам. Я знаю, какой монетой платить, а ты нет.

Теперь отец атаковал по-настоящему, и Торри предоставил думать за себя запястью.

Он фехтовал не так, как Йен и прочие: у них мышцами правил разум, который постоянно контролировал, в какой позиции ты стоишь, бьешься ли на верхней или на нижней линии, отступаешь или атакуешь… А для Торри все его движения, все его ощущения сливались в единый образ, несводимый к своим составляющим. В ответ на низкий выпад противника ваш клинок сам уходит вниз; противник отступает — значит клинок движется вперед, чтобы не терять связи, либо пиши пропало. Фехтует запястье, пока разум как бы парит, не думая, а просто существуя.

Острие у отца ушло слишком низко, и ему пришлось поспешно вскинуть клинок, чтобы отразить атаку на верхней линии, но Торри сначала отвел свое оружие, потом сделал низкий выпад, целя в бедро, а затем, отступая, отбил отцовский клинок.