Обманом больше, обманом меньше. Полина помогала ему чувствовать себя счастливым. Понимая, что это ощущение дарит ему не ее любовь, не ее преданность, она не пыталась ничего изменить. Хотя нет. Однажды от отчаяния заговорила с Дмитрием о том, что это она – настоящий автор его романов. Какая глупость! Пыталась подтолкнуть его к переменам, используя последнее средство. Это было нечестно, как и все, чем были пропитаны их отношения. Но сейчас, когда угасла последняя надежда, Полине хотелось помнить только хорошее. Она вычеркнула из памяти все, что могло бросить тень на последнего мужчину в ее жизни. Она выполнит свое обещание. Будет работать по ночам, но роман, о котором мечтал Шахов, выйдет в свет. Издатель не откажется от возможности напечатать последний роман трагически ушедшего из жизни автора. Это большой куш. Ей от него ничего не нужно. Правда, она выдвинет условие. Если его не примут, ничего не будет, но отказываться от задуманного Полина не собиралась.

На следующий день ровно в половине пятого Воробьева переступила порог приемной директора издательства «Атолл». Миловидная девушка с иссиня-черными гладко зачесанными волосами и чуть раскосыми карими глазами радушно приняла посетительницу.

– Добрый день, Тина. – Полина волновалась, крепко сжимая в руках сумочку.

– Полина Сергеевна?

– Да. Мне назначено.

– Сейчас я доложу. Можете оставить вещи здесь, – Тина указала на вешалку, где висела чья-то кожаная куртка и длинный бежевый плащ.

Полина сняла кардиган, оставшись в черной водолазке и черной кожаной юбке. Юбка едва доходила до колен. Воробьева сомневалась, не будет ли она выглядеть вульгарно, но в конце концов решила, что в данном случае важнее то, что она будет говорить, а не то, как она одета. Черный цвет красноречивее любых слов. Оглядев себя в большом овальном зеркале, Полина повернулась. Встретившись глазами с секретарем, дала понять, что готова к аудиенции.

– Подождите минутку, – Тина грациозно поднялась из-за стола и исчезла за массивной дверью. Через минуту она распахнула ее перед Воробьевой: – Заходите, пожалуйста.

После обмена приветствиями Арсеньев предложил Полине занять место напротив него. Указав на вращающееся кожаное кресло, Алексей Викторович внимательно наблюдал за каждым движением посетительницы. Та держалась спокойно и с достоинством. Села, удобно устроилась и, закинув ногу за ногу, смотрела на него прямо, с вызовом. В какой-то момент Арсеньев растерялся. Оказывается, под его руководством работают очень даже красивые женщины. Как он мог не заметить ее на редакционных сборах? Он не всегда присутствует на них, но должно было хватить одного раза, чтобы обратить внимание на такую женщину. Какие у нее грустные глаза. И эта бледность так идет к ее роскошным волосам цвета спелой ржи. Классическая красота, не требующая особых усилий, чтобы быть замеченной. Наверняка эта женщина знает себе цену.

Арсеньев так увлекся, что на какое-то мгновение забыл о цели этой встречи. Встряхнувшись, он попытался улыбнуться самой располагающей улыбкой, той, которая открывает доступ к любой информации.

– Я могу закурить? – Полина выжидающе посмотрела на Алексея Викторовича.

– Конечно. – Арсеньев потянулся в сторону, что-то щелкнуло. Брови Воробьевой взметнулись вверх. – Это очиститель воздуха.

Воробьева достала из сумочки пачку сигарет, но поняла, что руки так дрожат, что она не сможет воспользоваться зажигалкой. Начальству не обязательно знать, насколько у нее расшатаны нервы. Тем более что ее предложение должно исходить от уверенной и полной сил женщины.

– Так вы утверждали, что обладаете важной информацией о последнем романе Дмитрия Павловича… – начал Арсеньев, прерывая повисшую паузу.

– Вы все еще заинтересованы в нем?

– В романе? Разумеется. Вы ведь знаете планы издательства. Там черным по белому указан срок сдачи очередного романа Дмитрия Павловича. Никто не мог и предположить подобного развития событий. – Арсеньев повторял ее мысли. – Это несправедливо. Уходят лучшие и так нелепо…

– В раскрутку его романа вложено немало средств.

– Да. К сожалению, скоро нам предстоит подсчитывать убытки.

– Не придется, Алексей Викторович.

– Можно конкретнее?

– Через две, максимум три недели я привезу законченный роман. Тот, о котором вы договаривались с Шаховым. Тот, которого вы так ждете.

– Значит, он все-таки успел его дописать?! – Арсеньев хлопнул себя по бедрам, но, поймав насмешливый взгляд Полины, смутился. – Что? Что не так?

– Важно, что роман существует и будет готов к сдаче в нужные сроки.

– Вы просто ангел-спаситель, – улыбнулся Арсеньев. – Я не задаю вопросов.

– Спасибо. Это очень деликатно с вашей стороны.

– Хотя меня с самого начала интересовало, откуда именно у вас оказалась та, самая первая рукопись Шахова?

– Прошло много времени. Ответ перестал быть актуальным. – Воробьева не собиралась раскрывать душу перед человеком, признающим лишь одну силу – власть денег. Он никогда не поймет ее ощущений и того, что толкнуло ее сегодня к заключению столь важной для нее сделки. – Осталось обсудить условия предоставления рукописи…

– Вы собираетесь ставить мне условия? – Алексей Викторович нехорошо усмехнулся. – В вашем положении я вел бы себя скромнее.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду то, что следствие поставило под вопрос вашу причастность к происшедшему на загородной трассе. Вы же не станете отрицать, что в тот вечер Дмитрий Павлович возвращался от вас? В его крови было обнаружено снотворное. Оно же оказалось в его кармане, а на самом блистере – отпечатки ваших пальцев. Вы ему таблетки, он вам – дискету с романом на вычитку?

– Вы перестали быть деликатным раньше, чем я предполагала.

– К черту вежливость и все эти интеллигентские штучки! – Арсеньев нервно закурил. Он выпускал мощные струи дыма, периодически делая это через нос. Он стал похож на разъяренного быка, который вот-вот сорвется с привязи. – У меня достаточно связей, чтобы знать, куда ведут нити следствия. Вас вот-вот посадят. Вы ведь не рассчитывали оказаться за решеткой, Полина Сергеевна?

– И в мыслях не было.

– Напрасно. Я на вашем месте не был бы настолько уверен. В этой связи ваши условия, какими бы они ни были, теряют смысл. – Арсеньев поднялся, подошел к окну, повернувшись к Воробьевой спиной. Та поняла, что того разговора, на который она рассчитывала, не будет.

Кресло показалось ей слишком жестким, сидеть в нем было сущей пыткой. Алексей Викторович оглянулся на его скрип. Полина стояла, сжимая в руках сумочку. Арсеньев остановил свой взгляд на ней, предполагая, что вожделенная дискета с рукописью находится там. Ругая себя за несдержанность, он находил своим действиям единственное оправдание: никто не смеет диктовать ему условия. Самые востребованные авторы всегда делали и будут делать то, что требует он. И все-таки Арсеньев хотел знать, на что рассчитывала эта женщина.