— Ну разумеется, — отозвался я. Просто идеальная расстановка сил. Оба улыбнулись, глядя на меня с искренней сердечной радостью. Покончив с улыбками и едва не расплавившись в процессе, Худ развернулся и шагнул к двери. На пороге он обернулся, ткнул пальцем в Дебору и щелкнул языком, словно спусковым крючком.

— Увидимся, неудачница, — сказал он и вышел в коридор с таким видом, точно собирался на вечеринку в честь собственного дня рождения.

Сержант Доукс все время не сводил с меня глаз, до самого финала. Он улыбнулся, бесспорно, радостнее, чем когда бы то ни было, а когда я уже подумывал запустить стулом ему в голову, снова издал свой ужасный, булькающий, безъязыкий смех и последовал за Худом.

В кабинете надолго воцарилась тишина. Притом отнюдь не мирная и созерцательная. Это была тишина, которая наступает после взрыва, когда выжившие смотрят на тела погибших и гадают, не упадет ли следующая бомба. Жуткое молчание прервала Дебора, которая наконец покачала головой и сказала:

— О Господи…

Несомненно, это подводило итог всему, поэтому я промолчал.

Дебора повторила то же самое и добавила:

— Декстер, я должна знать.

Я удивленно взглянул на сестру. Она явно не шутила, но я не мог понять, о чем речь.

— Что ты хочешь знать, Деб? — спросил я.

— Ты спал с Камиллой?

И теперь настала моя очередь сказать «О Господи».

Я был в неподдельном шоке.

— Ты тоже думаешь, будто я ее убил?!

Дебора помедлила, на долю секунды дольше положенного.

— Не-ет, — отозвалась она, но не слишком убедительно. — Но ты сам видишь, как все складывается…

— Лично с моей точки зрения, все видится так, словно ты тоже участвуешь в игре «Угробить Декстера». Какое-то безумие… я за всю жизнь не сказал Камилле и двадцати слов.

— Да, но… эти чертовы фотографии.

— И что? — спросил я. — Их делал не я. И я не понимаю, о чем, по-твоему, они могут говорить.

— Я просто хочу сказать, что для безмозглого идиота вроде Худа они значат многое, и теперь он будет крутить педали, может, в конце концов что-нибудь и прилипнет, — заявила Дебора, безжалостно смешивая метафоры. — Худ получил идеальный расклад. Женатый мужчина, завязавший служебный роман, а потом убивший подружку, чтобы жена не узнала.

— Это твое мнение? — уточнил я.

— Я просто сформулировала. Сам подумай, как оно будет выглядеть при таком раскладе. Очень правдоподобная версия.

— Совершенно неправдоподобная для всякого, кто меня знает, — возразил я. — Что за чушь… Как ты могла хоть на секунду этому поверить?

Я ощущал подлинные человеческие эмоции — страдание, гнев, боль измены. В кои-то веки я был абсолютно невиновен, но в это не верила даже моя собственная сестра.

— Деке, ну перестань, — сказала она. — Я же просто говорю…

— Ты «просто говоришь», что я по шею в дерьме, а ты не протянешь мне руку помощи?

— Перестань, — повторила Деб и, нужно отдать ей должное, неуютно вздрогнула.

— Ты хочешь знать, не буду ли я возражать, если меня арестуют? — продолжал я, поскольку тоже умею быть безжалостным. — Так как ты считаешь, будто втайне твой брат убивает коллег молотком?

— Декстер, ну, мать твою! Прости. Ладно?

Я посмотрел на нее, но Дебора, похоже, действительно раскаивалась и не лезла за наручниками, поэтому я ответил:

— Ладно.

Дебора кашлянула, на мгновение отвела глаза, потом вновь взглянула на меня.

— Значит, ты не убивал Камиллу, — сказала она и чуть более уверенно добавила: — И никогда никого не забивал молотком насмерть.

— Пока нет, — с ноткой предупреждения в голосе ответил я.

— Прекрасно, — произнесла Дебора, вскидывая здоровую руку, словно хотела приготовиться на тот случай, если я действительно попытаюсь хватить ее молотком.

— Я серьезно, — сказал я. — Зачем кому-то вообще понадобилась хотя бы одна моя фотография?

Дебора открыла рот, снова его закрыла и посмотрела на меня так, будто вспомнила что-то смешное, хотя, честное слово, смеяться было не над чем.

— Ты действительно не понимаешь? — спросила она.

— Что я должен понимать, Деб? Давай не тяни.

Она по-прежнему, казалось, думала о чем-то забавном. Но потом покачала головой и проговорила:

— Так. Ты не понимаешь. Блин.

Дебора вдруг улыбнулась.

— Не сестре, конечно, об этом говорить, но… — Она пожала плечами. — Ты красивый мужчина, Декстер.

— Спасибо, ты тоже ничего себе, — сказал я. — И что дальше?

— Декстер, Господи, не будь таким тупицей! — потребовала она. — Камилла в тебя влюбилась, придурок!

— В меня? — спросил я. — Влюбилась? То есть… в романтическом смысле?

— Да, дурак, причем давным-давно, и все знали!

— Все, кроме меня.

— Ну… да, — признала она, пожав плечами. — Хотя, судя по фотографиям, это больше похоже на полное помешательство.

Я покачал головой, пытаясь отогнать эту идею. Конечно, я и не утверждаю, будто способен понять клинически безумное человечество, но тут уж кто-то хватил через край.

— Что за бред, — сказал я, — ведь я женат.

Видимо, я сказал что-то смешное. Во всяком случае,

так решила Дебора, поскольку сдавленно фыркнула.

— Да, да, но женатый мужчина вовсе не становится уродом. По крайней мере не сразу, — заметила она.

Я подумал о Камилле и о том, как она вела себя со мной. Совсем недавно во время работы на месте преступления, где нашли тело Понтера, она меня сфотографировала, а потом, когда я на нее посмотрел, забормотала что-то невнятное и бессвязное про вспышку. Не исключено, бедняжка теряла способность изъясняться полными предложениями лишь при мне. И Камилла действительно краснела всякий раз, оказываясь рядом, и, если вспомнить, она в пьяном угаре полезла целоваться на мальчишнике, но в результате вырубилась и рухнула к моим ногам. Означало ли все это тайную любовь к бедному старому Декстеру? И если да, то каким образом любовь привела Камиллу к гибели?

Я всегда гордился талантом видеть вещи такими, как они есть, без сотен эмоциональных фильтров, которые люди ставят между собой и фактами. Для начала я сделал сознательное усилие и очистил после Худа воздух в комнате, в прямом и в переносном смысле. Факт номер один: Камилла мертва. Факт номер два: ее убили весьма необычным способом, и это гораздо важнее, чем факт номер один, поскольку кто-то подражал убийце Гюнтера и Клейна. Но с какой целью?

Во-первых, чтобы выставить Дебору в невыгодном свете. Но ее недоброжелатели либо сидели за решеткой, либо занимались расследованием убийства. Во-вторых, я тоже предстал в невыгодном свете, и это, похоже, существеннее. Свидетель мне пригрозил — и вот Камиллу нашли убитой, а я — главный подозреваемый.