Аня никак не могла сообразить, что тут делать. Телефонный звонок отвлек ее от этих мыслей.

– Да? Я слушаю, – сказала Аня, взяв трубку телефона.

– Анька, привет, это Алла! Ну как ты сама?

– Я нормально... А ты? Куда-то потерялась, балдеешь со своим немцем?

– Балдею. Слушай, мы с Карстеном едем к тебе. Есть предложение!

– Ну ты даешь... А чем же мне вас встретить? Ну, чай заварю, конечно...

– Не надо ничего делать, мы заскочим на пять минут, уже подъезжаем. Потом все скажу. Ты жди!

Аня положила трубку, сунула упаковку с деньгами в ящик стола – потом решит, что делать с этими деньгами. Или отдать часть родителям, чтобы купили все, что нужно, или потратить на себя... А ради чего? Потом пошла на кухню, заварила свежий чай в чайничке, все же немец приедет, негоже встречать гостя без ничего. Ну хоть чаем угостит. Правда, никаких тортов нет, ну ладно, предложит Алке и Карстену бутерброды с вареной колбасой к чаю.

Алла вошла в квартиру, держа своего немца под руку, она вся прямо-таки сияла, ну счастливая баба, что тут скажешь? А немец, похоже, освоился в Чебоксарах, чувствовал себя вполне уверенно.

– Ань, значит, такое дело, – с порога заявила Алла. – Мы сегодня собираемся у нас, что-то вроде прощального ужина. Так что приехали за тобой, специально. Обязана присутствовать. Все ж таки вместе с тобой не один фунт... собачьего мяса сожрали.

– Ты хочешь, чтобы я прямо так вот... поехала?

– Прямо так, Анька! Скажи, Карстен!

– О, я! Аня хотет... видет... аллес. Все, та-а. Вир с Алка... фарен нах... ехат Германия, – пробормотал Карстен.

– Завтра улетаем в Москву, а потом – в Мюнхен. Ты прикинь, да? Я – в Мюнхене!

– Обалдеть, Алка! Я рада за тебя, правда. Ну, пойдем на кухню, чаем вас напою.

– Да на хрена нам твой чай нужен, подружка? Собирайся, поехали. Там предки уже стол накрыли, гостей ждут. Ну и ты... главная. Отметим мой отъезд. Кстати, специально для тебя пригласила Борю.

– Какого Борю? – настороженно спросила Аня.

– Савельева, он еще в школе бегал за тобой. А теперь стал бизнесменом, хозяин магазина...

– Ты думаешь, мне это нужно?

– А это решай сама. Ну что, поехали?

Аня растерялась, не знала, что сказать. Столько новостей... Ну конечно, она должна присутствовать на прощальном ужине подруги, в Германию уезжает, не в Турцию с Амиром! Совсем уезжает, с женихом-немцем! А это ж такое серьезное дело...

– Ладно, подожди, я переоденусь... – сказала Аня. – Ты пока напои Карстена чаем на кухне, можешь бутерброды сделать...

– Да нужен ему твой чай! – уверенно сказала Алла. – Он с утра уже с отцом выпил и чаю, и водки, тут главное, чтобы не развезло его, он же с нашими правилами не знаком... Так что я контролирую. А ты давай одевайся.

– Я, я, – с улыбкой сказал Карстен. – Аня – лучши гост, та-а... мы ехат цузаммен... вместе...

– Хорошо, я сейчас, – сказала Аня.

Она сидела дома в тренировочном костюме, побежала в свою комнату, сбросила просторные штаны, торопливо натянула джинсы, свежий лифчик надела, голубую футболку. Ну а что? Не в ресторан все же идет, к подруге в гости, так и оденется просто. Одернула джинсы, футболку, посмотрела на свое отражение в зеркале на стене – вроде как ничего, ну и ладно. Боря Савельев там будет... Да нужен ей этот Боря!

Но все ж таки – стал бизнесменом, значит, нужно показаться ему в форме. Просто потому, что она была в Москве, жила там и запросто может поставить этого Борю на место рассказом о вечеринке с участием знаменитых артистов, где и сама была и запросто общалась со всякими там звездами.

Потом помчалась в ванную с сумочкой в руке – надо ж было накраситься.

– Аня, гу-ут! – протянул Карстен, глядя на нее.

– Не совсем, – отрезала Аня. – Извините, ребята, еще пару минут...

Она забежала в ванную, торопливо подвела брови, начинила ресницы английской тушью, размазала по щекам крем-пудру, добавила и румян. Когда все растерла основательно, вроде как ничего получилось. И с этим ощущением она вышла из ванной.

– Отлично выглядишь, – сказала Алла. – Все, поехали, а то там уже водка стынет...

– Как водка стыт? – недоуменно спросил Карстен. – Стыт – холод, так, а водка холод – гут...

– Это непереводимое русское выражение, – уверенно сказала Алла. – Я потом, в Мюнхене, тебе все объясню. А сейчас – поехали. Ань, пошли, нас там машина ждет.

– Погоди, я же должна записку родителям оставить. Придут с работы, а меня нет, волноваться будут.

– Так и напиши, что ты у меня. Они все сразу поймут. Да и адрес мой знают, пиши – и поехали.

Аня побежала в свою комнату, достала из ящика стола блокнот для эскизов, вырвала лист, торопливо написала, что она в гостях у Аллы, волноваться не стоит, все хорошо. Потом с листком помчалась на кухню, положила листок на стол, вернулась в при–хожую.

– Ну, я готова.

– Едем! – решительно сказала Алла.

Аня закрыла железную дверь квартиры на ключ, пошла по лестнице вниз, следом за подругой и ее немецким женихом. А они вовсю обнимались и целовались, шагая по грязным ступенькам. Веселенькая семейка у них будет в чересчур правильной Германии!

Толстая соседка по салону самолета решительно тряхнула Борисова за плечо:

– Просыпайтесь, уже прилетели.

– На земле стоим? – с трудом открывая глаза, уточнил Борисов.

– Да уже народ выходит. – Она добродушно усмехнулась. – Вы поспешите, а то отправитесь обратно в Москву.

Борисов огляделся: и вправду народу в салоне почти не было, впереди виднелись последние выходящие.

– Спасибо. По правде сказать, я чувствую себя замечательно. По-моему, нормально долетели.

– Да не то слово. Отлично, я бы сказала. Ни разу даже не тряхнуло.

В здании аэропорта Борисов зашел в платный туалет, умылся, тщательно прополоскал рот специальным раствором, уничтожающим неприятный запах. Уже вечер, не исключено, что придется разговаривать с родителями Ани, а он ведь выпил двести пятьдесят граммов виски, после чего благополучно уснул. Негоже, если от него перегаром будет нести. Потом сменил рубашку на свежую, такую же белую, и почувствовал себя вполне готовым к важной встрече с девушкой.

Найти такси не составило труда. Борисов сел в машину, показал водителю листок с адресом:

– Поедем вначале туда.

Водитель, невысокий курносый мужчина лет три–дцати пяти в бейсболке, растянутой на шее футболке и черных джинсах, с усмешкой оглядел его дорогой костюм, белоснежную рубашку, покачал головой:

– Там район пролетарский... В таком костюме не советую вечером разгуливать. Разденут.