– Но это же страшно!.. Слушай, а у тебя для меня работы не найдётся?

* * *

Болтунов появился не пойми откуда.

В одно прекрасное утро вечная, как Жид, служебная, как Цербер, и смолящая «Беломор», как боевой командир, секретарша Лилия Владимировна обнаружила в приёмной неизвестного, манерно курившего тонкие сигаретки. Неизвестный был невысок и некрасив. Несоразмерно огромная голова венчала тонкую пятнистую шейку. Под хорошей белой рубашкой угадывалось лягушачье пузико. Из плечевых и тазобедренных суставов непропорциональный индивид испускал хилые лучики, именуемые у более человекообразных руками и ногами.

Лиля приходила на работу в половине седьмого утра. У Лили были ключи от ректората. Лилю боялась даже тройка дюжих ночных охранников. Они сменяли друг друга ночь через две и неизменно, вытянувшись во фронт, зычно и чётко приветствовали мадам-командиршу:

– Доброе утро, Лилия Владимировна!

Лиля неизменно же оглядывала их с ног до головы (равнение на грудь четвёртого!) и цедила сквозь зубы:

– Приветствую, Иванов! (Петров! Сидоров!) Дрых небось без задних ног всю ночь?

– Что вы, Лильвладимирна! Глаз не сомкнул!

– Ладно врать! Ну, как там твой сустав, скрипит?

– Ой, спасибо, Лильвладимирна! Я к тому доктору, что вы порекомендовали, пошёл. Он мне чего-то в колено вколол, так я сейчас как новенький!

– То-то! – строго, но довольно урчала Лиля и начинала восхождение по старой мраморной лестнице.

К слову, она знала их настоящие фамилии, имена и отчества. А также семейное положение, чем болеет бабушка первого, собака второго и по какому предмету двойка у «оболтуса» третьего. Лилия Владимировна была кладезем достоверной информации. На первый взгляд – ненужной. Но она, как особь куда как более дальновидная, знала, что ненужной информации не существует. Легче перечислить, чего Лиля не могла. Потому что Лиля могла всё. Она досталась Алексею от предыдущего ректора, коим вертела, как хотела. Безымянным же вертеть она не смогла, потому что сразу же попала под невероятное обаяние его властности. У него же достало ума оценить её по достоинству и не менять страшную кривозубую даму в возрасте на привлекательную молодуху. Секретарь ректора академии – должность не фенотипическая, а генетическая. Овчарка не вопрос выставочного экстерьера. Овчарка – это умение пасти стадо, пока пастух на спине валяется, в небо смотрит. «Пастух» знал – эта «овчарка» не подведёт никогда. Он поступил, как поступал обычно: встроил подходящего человека в свою жизнь для своего блага. Лиля умела держать телефонную (и не только) оборону и перед министром здравоохранения, и перед – что значительно труднее – женой ректора. Однажды она даже не пустила её в кабинет. Не пустила, и всё.

– Алексея Николаевича нет на месте!

– Лиля, я видела, как он вошёл в ректорат!

– Как вошёл, так и вышел, Наташа! – секретарша уничижительно посмотрела на смазливую супругу поверх очков.

– Куда вышел?! – сорвалась та на крик.

– На кудыкину гору. – Лиля оставалась холодна, как замёрзшая батарея.

– Пусти меня в кабинет! – верещала Наташка.

– Хрен тебе в нос, такой прогноз! – тихо прошипела Лиля.

Наташка тогда провела в приёмной часа три, то присаживаясь, то прохаживаясь, то показывая непристойные жесты в камеру наблюдения. Алексей же сидел на диванчике тихо как мышь, наблюдая на жидкокристаллическом экране то воздетый средний палец правой руки законной супруги, то экспансивно согнутую в локте левую руку. А в это время за его рабочим столом спокойно курила не такая изящная всего лишь аспирантка Елена, привольно забросив толстые голые икры на кипу важных бумаг. Спокойно курила, молча глядя на Шефа бесстрастным взглядом. Ну, не всё время бесстрастным. Иногда в её красивых – всегда очень красивых – глазах вспыхивала насмешливость. Но она тут же гасила её. Так же спокойно, как гасила в пепельнице очередной окурок. Изредка её аристократично вырезанные ноздри хищно раздувались, как раздуваются они у исследователя, увидавшего что-нибудь эдакое в окуляре микроскопа, в столбцах вычислений, в малопонятном и неинтересном для непосвящённого.

Через три часа Наташка унеслась, пообещав Лиле увольнение, кары небесные, муки адовы и щедро осыпав её седую прокуренную голову проклятьями.

Минут через пятнадцать, получив по внутреннему телефону сообщение о том, что официальное супружеское лицо миновало шлагбаум, Лилия Владимировна нажала кнопку селектора и ровным голосом произнесла:

– Алексей Николаевич, вас срочно вызывают в мэрию. Срочно. В течение получаса.

– Спасибо, Лилия Владимировна… Спасибо, – он даже повторился, нервно сглотнув.

Никто не мог проникнуть в ректорат незамеченным для Лили. Не говоря уже о приёмной.

«Крошка Цахес!» – ошарашенно подумала она, узрев ранним утром на своей территории курящую жабу.

– Кто вам разрешил здесь курить? – возмущённо взревела Лилия Владимировна, хотя мгновением прежде хотела поинтересоваться совсем другим. Например, кто он такой и что здесь делает.

– О, простите, я увидел на столе пачку папирос, пепельницу и подумал, что курение здесь не под категорическим запретом, – жаба была столь неожиданно обворожительна, столь мила, что Лиля не сразу нашлась, как себя вести дальше.

– Под категорическим. Курить здесь разрешено только мне, потому что мне не разрешено покидать пост, – помимо воли пустилась она в пространные объяснения.

– Я наслышан о ваших прекрасных служебных и ещё более великолепных личных достоинствах, Лилия Владимировна, – жаба очаровательно улыбнулась и, подойдя к Лиле, захватила её прокуренную ручищу в пятипалые отростки верхних конечностей. Тепло пожала и благоговейно коснулась крепкой Лилиной длани губами. – Александр Юрьевич Болтунов, ваш покорный слуга, преданный друг и помощник.

Через двадцать минут Болтунов и Лиля уже пили чай. Александр Юрьевич засыпал Лилию Владимировну комплиментами, анекдотами и забавными историями из жизни ныне здравствующих великих мира сего.

– О, Саша, привет! Заходи, я тебя давно жду, – радостно, как старому приятелю, сказал Болтунову появившийся около десяти ректор. Хотя долго ждал именно Болтунов. – Лиля, никого к нам не пускать! Меня нет!

Секретарша лишь пожала плечами. Она даже забыла уточнить потом у ночного охранника, откуда тут материализовалась эта обаятельнейшая жаба.

Болтунов провёл в кабинете шефа около трёх часов. Вышли они изрядно пахнущие коньяком и куда-то вместе отчалили. С этого момента Болтунов стал непременным атрибутом приёмной ректора, его постоянным спутником в профильных, специальных и общественных командировках. Статус его был не определён. Одна из инспекторов отдела кадров сказала Лиле, что Болтунов зачислен на должность ассистента кафедры не то истории религии, не то политэкономии. Начальник отдела кадров посоветовал Лиле не совать нос не в свои дела, как будто в этом вузе хоть одно из дел могло быть не Лилиным, наглец! Он ещё получит по носу! А проректор по науке лишь отмахивался, презрительно кривя холёное лицо: