То, как власть реагирует на террор, вызывает резко негативную реакцию. Почему она искажает правду? Почему использует случившиеся трагедии для извлечения выгоды для себя?

Не будем углубляться в различного рода эмоции, негодование и недоумение по поводу действий властей против терроризма. Вместо этого проанализируем, откуда проистекают такого рода реакции и почему они оказываются неадекватными. Ведь самое главное заключается в том, что мы все — и власть, и общество — действительно плохо понимаем, с каким явлением мы столкнулись. Вроде бы приняты все меры противодействия — а оно не только не уменьшается, но и развивается!

Пока, не обращая внимания на сущность и причины возникновения этого нового явления, власть действует так, как удобно отдельным министерствам, ведомствам и государственным органам.

РЕАКЦИЯ СО СТОРОНЫ МВД. Что предлагается по поводу борьбы с терроризмом? Усилить системы безопасности, усилить контроль и, конечно же, увеличить финансирование органов. Утверждается, что террористы настолько хорошо оснащены, экипированы и организованы, что для их поимки нужны еще более серьезные средства охраны и контроля.

Это очень выгодно соответствующим ведомствам, поскольку позволяет получить значительно большие ресурсы на то, что они и так делают. При этом эффективность их действий оценить невозможно. С одной стороны, якобы какие-то теракты удается предотвратить, с другой стороны — они все равно продолжаются.

Приведет ли усиление систем безопасности к тому, что теракты прекратятся? Вряд ли. Достаточно вспомнить Израиль. Неужели МВД действительно думает, что террорист пойдет через металлоискатель? Неужели и вправду верит, что у террористов не окажется денег на приобретение легальных документов для перемещения по Москве и России? Террористы — аккуратнейшие люди, документы у них всегда в порядке. А Басаев с Масхадовым не выйдут из ущелий с поднятыми руками, чтобы получить паспорт с биометрическими данными.

Возникает вопрос: пытается ли МВД действительно решить проблему терроризма — или оно попросту извлекает из этого свою выгоду (и, надо заметить, немалую)?

Реакция спецслужб. «Организаторы» терактов (вроде Басаева, Масхадова, Бен Ладена) наделяются такими качествами, которые делают борьбу с ними бесполезной, но бесконечной. Их постоянно ловят — и постоянно не могут найти; из дальних стран они руководят большой разветвленной сетью тех, кто осуществляет теракты.

Бесконечно ловить неуловимых — золотая мечта спецслужб: постоянное финансирование идет, мощь растет, новое оружие поступает. Тезис о международном терроризме очень выгоден соответствующим ведомствам. Чем крупнее заговор, раскрытием которого они занимаются, тем больше требуется на это средств, сил, кадров, финансирования — и тем меньше с них спросит общество.

Реакция государства. Сегодня предлагается усилить бдительность общества в отношении террористов. И это выгодно власти, поскольку если что-то случилось, нам скажут: что-то вы сами были не слишком-то бдительны. Хороший способ снять с себя ответственность.

Нам ставят в пример Израиль: мол, там такие меры безопасности, там общественность бдительная — но известно, что, несмотря на все это, Израиль от терроризма не избавился. Израиль надо изучать не как образец успешной борьбы с террором (хотя там и действуют не так топорно и прямолинейно, как в Европе), а как пример действий, воспроизводящих терроризм.

Вместо того чтобы проанализировать сущность такого явления, как терроризм, каждое ведомство объявляет, что оно знает рецепт борьбы с ним — как правило, еще более дорогой, чем предыдущий. С точки зрения государственной власти, мы не можем справиться с терроризмом потому, что недостаточно бдительны. По версии спецслужб, это очень хорошо организованный заговор. Правоохранительные органы утверждают, что всему виной недостаточный контроль надо всем. Военные говорят, что это война и надо бомбить базы террористов. И так далее.

В результате мы имеем дело не с действительным врагом, а с его ведомственными версиями.

В РЕАКЦИЯХ ВЛАСТЕЙ и общественности по отношению к терроризму четко прослеживаются заведомо ложные стереотипы. Вместо того чтобы понять это явление как новое — а значит, строить новые способы реакции, — власть «ищет там, где светло».

Терроризм — это война. Но с кем? Один из стереотипов состоит в том, что терроризм — этой война. Тезис о необходимости войны с мировым терроризмом заявлен и Бушем, и Путиным. В результате президент США после 11 сентября развернул серию военных операций в Афганистане, а затем — и в Ираке, а Путин недавно заявил: «Нам объявили войну». Началась подготовка военных ударов по базам террористов.

Сама постановка вопроса о войне нелогична. Кому мы объявим войну? Кто враг? Но дело не в логике, а в том, что объявление войны выгодно правительству и государственной военной машине. Это снимает лишние вопросы к власти, усиливает ее авторитет, вызывает одобрение общества, ведет к усилению административной и военной машины. Административно-военная машина исторически настроена на ведение войны, и ей, оказывается, гораздо проще разгромить отдельное государство (такое как Ирак, к примеру), чем отслеживать неуловимые банды террористов, а уж тем более — думать, что это за явление такое: терроризм.

Терроризм — это преступление. Но кого наказывать? Следующая конструкция, мешающая разобраться с тем, что такое терроризм, — это объявление его некоторым видом преступления. Это тоже не приносит результата. Прежде всего, кого наказывать, если террорист-смертник сам себя взрывает, и преступник исчезает? Может быть, наказывать пособников и организаторов преступления? Но как их вычислить? Или для простоты пособником назвать того милиционера, который их отпустил? Спекулянта билетами или водителя, который провез их по определенной территории? Приведет ли это к какому-то результату, непонятно.

По крайней мере ясно, что данный ход, безусловно, выгоден соответствующим ведомствам, в частности — МВД и ФСБ.

Терроризм — столкновение цивилизаций. Свою лепту в обсуждение проблем терроризма вносят политологи, историки, социологи и прочие интеллектуалы, строя по этому поводу грандиозные концепции: «столкновение цивилизаций», «искажение традиции», «мусульманский мир». Историки изучают историю террора начиная чуть ли не с войны 1812 года или Великой французской революции, хотя мы чувствуем, что современный террор — это нечто совсем другое. Работа находится всем, только от этого теракты не прекращаются.

Мы чувствуем, что современный терроризм — это особое явление. С ним невозможно бороться прежними, привычными ведомственными методами. Террор врастает в обыденную жизнь, становится привычным, а количество терактов растет. Явление терроризма перерастает границы деятельности отдельных отморозков и групп, становится фактом общественной жизни. Работают механизмы его воспроизводства: привлечение и подготовка террористов, создана система террористических баз и лагерей, функционируют сайты террористических групп, существует специальная литература и музыка.