Само собой, что смотритель целился не абы куда, а точно в тот участок потолка, который располагался над занятым перезарядкой автомата, Аглиотти.

– Minchia ! – выругался тот, поняв, в какое дерьмо вляпался. Убойная мощь вражеского оружия была такова, что оно, казалось, могло легко прострелить церковный свод насквозь. А возможно, и впрямь прострелило – Тремито было некогда выяснять это. Сверху на него полетели тяжелые пласты штукатурки с остатками росписей и фигурной лепнины. Попадание даже одного такого обломка в голову вмиг размозжило бы сицилийцу череп. Поэтому Аглиотти, недолго сомневаясь, вскочил и со всех ног бросился туда, где скрипел зубами подстреленный, но живой Гольджи. Если им на пару с Томазо удастся перебить мерзкой cagnetta ноги, дабы та угомонилась, и не подпустить смотрителя к пленнице, значит, можно с уверенностью сказать, что свою задачу они выполнили. Главное, занять оборону и продержаться до прибытия воскресших по второму кругу приятелей. Пять, максимум семь минут, не больше. Надо полагать, они догадаются прихватить с собой парочку гранатометов, чтобы достать воинственного хозяина в любом углу, где бы тот ни схоронился. Будет тогда знать, как прятать у себя в обители потенциально опасных либерианцев!

Мысли раненого Гольджи работали в том же направлении, что и у Аглиотти. Не сумев захватить Кастаньету с ходу, он решил прострелить ей конечности, пока она являлась удобной мишенью. В момент воскрешения Косматого его мертвый М-дубль должен был исчезнуть, а значит, придавленная им мерзавка уже вот-вот получит свободу от свалившегося на нее в прямом смысле бремени. Томазо высунулся из-за колонны со стороны, откуда обездвиженная жертва не могла его заметить, и взялся ловить лучом автоматного целеуказателя ноги елозившей по полу Кастаньеты.

Возможно, воюющий с Тремито смотритель и не обратил бы внимание на то, чем занят Мухобойка, не беги Доминик к укрытию своего приятеля. Таким образом, оба оставшихся в живых сицилийца поневоле угодили в поле зрения противника, который, не будь дураком, мгновенно выбрал для себя самую легкую мишень. Переведя прицел с бегущего Аглиотти на высунувшегося из-за колонны Гольджи, хозяин церкви не дал последнему осуществить удуманное им членовредительство.

На сей раз выпущенная второпях ружейная пуля фактически прошла мимо цели, но Томазо тем не менее был отправлен на Полосу Воскрешения вслед за уже ушедшими туда приятелями. Крупнокалиберный заряд угодил в колонну всего в нескольких сантиметрах от головы громилы, и выбитый пулей фонтан каменного крошева сделал то, что не удалось сделать свинцу. Проломив висок, вышибив глаз и превратив правую половину лица Гольджи в кровавое месиво, осколки колонны шрапнелью стеганули сицилийца, тем самым сократив банду налетчиков до одного человека.

Но человек этот и не думал отказываться от своих враждебных намерений. Перескочив через рухнувшее ему под ноги тело Мухобойки, Доминик, не задерживаясь, кинулся дальше. Со смертью его последнего напарника стратегическая расстановка сил в церкви кардинально переменилась. Отбивать Кастаньету у смотрителя было слишком рискованно, ибо «яблоко раздора» также было вооружено и опасно. Что могло с высокой вероятностью окончиться плачевно и для Аглиотти. Вместо яростной контратаки он предпочел поспешно отступить к выходу и занять оборону возле ворот. Теперь cagnetta и ее телохранитель могли покинуть храм лишь через труп сицилийца, а уж Тремито любой ценой постарается выжить и не выпустить противников на Бульвар до подхода воскресшего подкрепления.

Рвущиеся же на волю противники должны были в свою очередь устроить для Доминика горячую пятиминутку. Это предвещал свинцовый шквал, преследующий Тремито по залу вплоть до самого укрытия – фигурной балюстрады. Она огораживала коридорчик, идущий от ворот к кропильнице, вода в которой ныне вызывала сильное сомнение в своей святости.

Но вопреки ожиданиям сицилийца, перезарядивший дробовик смотритель и экипированная трофейным оружием Кастаньета не стали с боем пробиваться к выходу. Прождав пару минут, засевший за балюстрадой Тремито решил было, что Ньюмен опять ошибся и проморгал в церкви запасной выход. Однако, присмотревшись получше, Аглиотти разглядел сквозь пыльный полумрак две искаженные тени, что отбрасывали на стену девушка и смотритель. Их самих рассмотреть не удавалось, но, судя по их поведению, они и не думали нападать на сицилийца. Больше походило на то, что парочка готовится к отражению второй вражеской атаки, замышляя очередное коварство.

Вернув себе шляпу, плащ и повесив дробовик на плечо, смотритель крутился на месте и все время указывал на пол не то выключенным фонариком, не то еще каким похожим на него устройством. Кастаньета сидела на корточках рядом с приятелем и складывала в стоящую подле сумку какие-то предметы, среди которых Доминик узнал пару автоматов, позаимствованных девушкой у мертвых налетчиков. Коварная парочка сгребала вещички, явно намереваясь окопаться в одном из загроможденных углов храма. В противном случае она не тратила бы время на сборы и уходила налегке. Бегать по Бульвару с громоздкой сумкой от наступающих тебе на пятки убийц – не самая здравая мысль. Особенно когда при этом рискуешь потерять нечто гораздо более дорогое, чем личные вещи.

Аглиотти приободрился: окапывайтесь, окапывайтесь!.. Все равно вам это ничего не даст. Раз до сих пор не объявились квадрокопы, значит, благодаря Ньюмену ваши лок-радары бездействуют и помощь со стороны сюда не придет. Зато с минуты на минуту прибудут воскресшие Томазо со товарищи, вооруженные до зубов и готовые к любым выходкам отчаянно сопротивляющихся жертв…

Так, а это еще что за странная иллюминация?

Откуда-то из-за обломков мраморной тумбы и поваленной статуи забрезжило странное пурпурное сияние, как будто снизу под своды храма ударили одновременно пара неярких прожекторов. Доминик даже привстал, желая разглядеть получше, что же там творится. Несколько минут назад он лично проверил алтарь и не обнаружил на нем ничего подозрительного. Разве только подсветка была запрятана в полу и включалась при открытии какого-нибудь потайного хода.

Догадка о не найденном Ньюменом потайном ходе получила очередное подтверждение, когда маячившие на стене тени смотрителя и Кастаньеты внезапно исчезли, а красное свечение погасло.

– Точно слиняли! – умозаключил вслух Тремито. – Ушли в подвалы! Мерзкие ублюдки!

И, осознавая, что рискует нарваться на провокацию, покинул укрытие, после чего перебежками от колонны к колонне двинул обратно к алтарю.

Никто не выстрелил в сицилийца исподтишка, и вообще сейчас в церкви стояла прямо-таки гробовая тишина. С каждым шагом в глубь зала Доминик укреплялся в мысли, что Кастаньета вновь оставила его в дураках, и злился на законы М-эфира, согласно которым совершенно нельзя было предугадать, куда выведет беглецов их подземный ход. С равным успехом они могли выбраться и на соседний Бульвар, и в какой-нибудь квадрат, удаленный от церкви на огромное, по здешним меркам, расстояние.

Уже без опаски Аглиотти достиг предполагаемого места спуска в храмовые катакомбы и был настолько обескуражен, что даже прекратил браниться. Конечно, он и не надеялся обнаружить распахнутый настежь люк в подземелья, но и прежний устланный плиткой пол там тоже отсутствовал. Точнее, он остался лишь у стен, а посредине алтарного возвышения зияла загадочная черная брешь, очерченная красной люминесцентной полосой и светящейся поверх предупреждающей голографической надписью.