litbaza книги онлайнСовременная прозаФантомная боль - Арнон Грюнберг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 77
Перейти на страницу:

— А я могу как-то помочь тебе с этой самой поваренной книгой?

Я удивленно посмотрел на Ребекку:

— Нет, что ты.

В эту минуту в кафе вошел вчерашний карлик. Заметив нас, он заковылял к нашему столику.

— Добрый утро, — сказал карлик.

Волосы он намазал гелем, от этого его прическа напоминала шлем мотогонщика.

— Как хорошо — брат и сестра в поездке вместе! — И карлик засмеялся, как и накануне вечером, словно ему что-то о нас было известно.

Первый рассказ, который я сумел опубликовать, назывался «Зеленый чай». Он вышел в журнале, которого уже не существует и который, по правде говоря, просуществовал очень недолго. Когда номер поступил в продажу, я купил три экземпляра. Один экземпляр я всегда носил с собой и всем показывал. Даже некоторым ни в чем не повинным покупателям в ночном магазине.

Не то чтобы рассказ прибавил мне ощущения собственной значимости — он просто-напросто стал доказательством моего существования. Позже, опять-таки на деньги Дэвида, я заказал дополнительные экземпляры журнала и раздал знакомым.

Парочка профессиональных критиков упомянула «Зеленый чай» в двух косвенных предложениях. Эти предложения я тоже носил с собой во внутреннем кармане.

Однажды мне позвонила знакомая, та самая, у которой я когда-то ел макароны с зеленым сыром.

— Я что-то не могу найти, — сказала она, — скажи, где искать? Я уже три раза перелистала всю газету.

Я назвал ей номер страницы. Через некоторое время она мне перезвонила, в ее голосе звучали нотки разочарования:

— Там всего одна фраза, к тому же они переврали твою фамилию.

Возможно, это своего рода цикл, через который суждено пройти всем. Вначале вам посвящают мимоходом одну фразу и перевирают при этом вашу фамилию, под конец все в точности повторяется. А тому, что происходит в середине, вообще трудно дать какое-либо определение. Это можно сравнить с вечеринкой у малознакомых людей, у которых вы засиделись допоздна, отчасти против своей воли. И после такой вечеринки вы наутро просыпаетесь в чужой гостиной.

— Сегодня снова в путь? — спросил карлик.

— Может быть, — сказал я, — все может быть.

Ребекка молча крошила свой маффин. Моя жена в эти минуты мастерила с глухонемыми психами кукол для кукольного театра. Она, одна из немногих психиатров дневного стационара, владела азбукой глухих.

— Вы куда ехать теперь? — снова спросил карлик.

— В сторону Канады.

— Канада — большой страна, — сказал карлик, — я там был, — большой и пустынный.

И он посмотрел на меня победоносно.

Лжец — это тот, кого вечно нет на месте. Меня уже очень давно не было на месте. Я уже давно исчез из жизни тех, кто меня знал, остались лишь мои фантазии, у которых случайно оказалась та же самая внешность, что и у меня, и этим, в общем, все сказано. Мне осталось только исчезнуть из собственной жизни. Последний трюк с исчезновением после всех моих многочисленных трюков с исчезновением, наверное, окажется сущим пустяком.

У карлика я купил себе в качестве талисмана монетку на веревочке. Она должна была меня защищать, не знаю только — от чего.

Ребекке я купил за двести долларов пальто — любой непредвзято настроенный суд присяжных, если такой только существует, подтвердил бы необходимость и оправданность этой траты.

* * *

В то утро, когда вышло объявление, позвонили сразу двенадцать человек. Все они назвали себя знатоками польско-еврейской кухни. Об этом я узнал от Сказочной Принцессы — с ней я связался из телефонной будки.

— В чем дело? — негодовала Сказочная Принцесса. — На автоответчике уйма сообщений от незнакомых людей, и все они уверяют, что звонят по объявлению.

Я вкратце объяснил ей, что собираюсь написать поваренную книгу и нуждаюсь в помощи знатоков.

— Почему ты никогда мне ничего не рассказываешь?

Ребекка сидела в машине с откидным верхом. Сейчас верх не был откинут. Она читала газету.

— Ты никогда ничего мне не рассказываешь. Я все должна вытягивать из тебя клещами. Я, черт побери, твоя жена и имею право знать, в чем дело.

— Как я могу сказать тебе, в чем дело, когда я сам этого не знаю? Как дела в психушке?

— Тебя это не касается. Почему ты мне раньше не сказал, что собираешься писать поваренную книгу? Почему ты никогда мне ничего не говоришь?

— Я собираюсь написать литературную поваренную книгу. Это будет сборник рецептов вперемежку с рассказами. Я еще должен подобрать для нее форму, например сентиментальный рассказ о штетле[4], а потом какой-нибудь рецепт. Я и сам пока ничего не знаю, понятия не имею.

— А что ты делаешь в Олбани, если тебе надо писать о польско-еврейской кухне? Ты можешь мне объяснить?

Ребекка помахала мне рукой. Я тоже помахал ей в ответ.

— Что я делаю в Олбани? Я ухожу от тебя.

— Что ты этим хочешь сказать? Ты уходишь от меня?

— То, что я сказал. Ухожу от тебя. Точнее я не могу это сформулировать.

— Можно спросить — почему? Идиот.

— Потому… Потому что мы сводим друг друга с ума. Как две собаки, посаженные на одну цепь.

— Выходит, ты считаешь, что мы похожи на двух собак?

— Иногда.

— Прекрати свои шутки. Чем ты занимаешься, Роберт?

— Уходом от тебя.

— В этом нет ничего нового. Ты этим занят уже тыщу лет. Звонил Дэвид.

— Что он сказал?

— Спрашивал, не заболел ли ты, все ли с тобой в порядке и не нужна ли тебе помощь.

— У Дэвида комплексы. Я пишу книги, а ему приходится писать о книгах. На его месте у меня тоже возникли бы комплексы. Что у него вообще есть в жизни? Только лишь его собака и несколько студентов. К тому же он не умеет вести себя за столом. Ты когда-нибудь видела, как он ест? Просто как свинья.

— Он волнуется за тебя.

— Собственно, развод — это всего-навсего негативная форма любви. Полюбил кого-нибудь на секунду или тебе вдруг показалось, что полюбил, и потом все время прощаешься с этим человеком, пытаешься от него уйти; и чем дольше длится прощание, тем сильнее, как мне кажется, была любовь. Жизнь — это, собственно, не что иное, как отвальное застолье. Что-то вроде «Было здорово, но теперь пора домой, немного поспать и перемыть посуду, накопившуюся за неделю». Понимаешь?

Я почувствовал, что у меня стало получаться. Хорошо бы все это запомнить.

— Роберт, ты немного не в себе, тебе надо лечь в больницу.

— Ты профи, я не собираюсь обсуждать с тобой твои критерии помещения в стационар, но со своим добрым советом ты опоздала. Год назад я бы еще согласился на больницу и два года назад тоже, но теперь уж — извини. Отныне я гений на полставки.

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 77
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?