— Не смейте ко мне подходить! — губы мальчика побелели от ужаса. — Я — сын Солнца!

— Да хоть внук Луны! — хмыкнул кто-то из черных балахонов.

От невыносимой боли Савельев лег на землю и, сжимая кулаки, завыл от бессилия. Кричала Ника, плакал Мин-Ра. Неужели конец?

— Отпустите принца! — словно разрезал пространство земли умерших властный голос верховного жреца, и в спину надвигавшегося на Филиппса с принцем слуги Раненсета вонзилась стрела.

Над Савельевым склонился Домбоно, провел рукой по лицу Павла.

— Мы вылечим тебя, — дрожащими губами прошептал жрец. Павел вцепился в его руку.

— Это… это Раненсет и Тааб, — прохрипел Савельев и потерял сознание.

…Тааб-Горус готов был выть от тоскливой ярости.

— Сплошной мрак, — бормотал он. — Проклятая судьба! И подумать только, гадкий мальчишка уже был в наших руках.

Горус скрипнул зубами, погрозил кулаком незримому врагу. В эту минуту старик кому бы угодно показался ужасен. Бешенство сотрясало его костлявое тело, а на угловатом лице и в запавших глазах кипела злоба.

Внезапно он провел рукой по лицу, словно приходя в себя.

— За дело! — пробормотал он.

Свернув папирус, Тааб снял длинную белую одежду и надел простонародный полосатый клафт. Потом, взвалив себе на плечи набитый мешок, он вышел в сад. В густой чаще находилась искусно замаскированная дверь, о существовании которой, скорее всего, вообще никто — даже Раненсет — не подозревал. Открыв ее, Тааб вышел на улицу, на свое везение так и не встретив ни одной живой души. Было раннее утро, да к тому же все мероиты предпочитали избегать заколдованного дворца Раненсета. После быстрой и утомительной дороги Тааб-Горус, наконец, приблизился к сумрачной цепочке скал. То тут, то там виднелись черные зевы пещер, в которые простой люд предпочитал зря нос не совать.

Место было дикое, наводившее отчаяние и внушавшее суеверный ужас. И только Тааб знал, что именно здесь живет древний колдун, о котором когда-то мероиты рассказывали страшные сказки, а теперь напрочь забыли. Тааб даже не знал имени колдуна. Он просто звал его «человеком Лунных гор». Колдун никогда не покидал своего убежища, никогда не показывался мероитам, затаив на них давнюю, неизвестную обиду.

Подойдя к громадам скал, Тааб пригнулся и испустил крик, один в один напоминавший крик огромных ночных птиц. И кто-то точно так же ответил ему. Старик выпрямился и бегом бросился в пещеру.

— Тебя привело сюда несчастье, почтенный? — улыбнулся ему колдун. Только белки глаз блеснули в темноте.

— Да! — еле выдохнул запыхавшийся Горус. — Пойдем быстрее! Я просто умираю от усталости.

Они ползли по длинному темному коридору в скале. Сделав множество поворотов в кромешном мраке, «человек Лунных гор» толкнул одну из каменных плит. Та повернулась вокруг своей оси, и они вошли в пещеру, освещенную масляной лампой.

Старик со вздохом рухнул на львиную шкуру.

— Я вышел из игры, человек Лунных гор! — простонал он.

— Вышел? — губы хозяина пещеры скривились. — Ты уверен в том, что игра закончена?

Тааб приподнялся на шкуре, вглядываясь в глаза колдуна.

— Ты хочешь сказать, еще не все кончено?..

В сопровождении Холодова и Домбоно воины проникли в таинственное жилище Раненсета. Взяв под арест брата царицы-богини, верховный жрец потребовал провести его к пирамиде.

При свете факелов солдаты обыскивали все уголки страшной пирамиды, а под конец подошли к жертвенной печи. Оттуда пахнуло отвратительным смрадом.

— Вытаскивайте, чего уж там! — прошептал Домбоно.

Сначала показались обгорелые останки и обуглившиеся кости, а затем вытащили почти не сгоревшее тело. На боку трупа виднелась рана. Меньше всего было обезображено лицо.

Окаменев от ужаса, мероиты смотрели на эти человеческие останки со скрюченными руками и с искаженным нечеловеческими страданиями лицом. Внезапно Алексей Холодов глухо вскрикнул и отпрянул назад.

— Что с тобой, чужак? — спросил Домбоно.

— Это суданский генерал Симо Кхали, — потрясение прошептал Холодов. — Но как он попал в Мерое? Ведь он сам мне говорил, что ничего примечательного в Лунных горах нет, что все сказки, сказки и еще раз сказки. И вот он во дворце Раненсета.

— Я давно уже подозревал нечто подобное, — мрачно проворчал Домбоно. — Что ж, теперь мы все в опасности: суданцы начнут усиленно искать своего генерала.

Онемев от ужаса, Домбоно и солдаты вышли из пирамиды. Еще большее потрясение ждало их в постройках, где жили слуги. Мероиты всех возрастов лежали на полу: их либо отравили, либо уничтожили каким-то изощренным способом. Они ушли, ничего не сказав, и уже не могли ни в чем обвинять принца. А обвинять, судя по всему, было в чем.

…Принц Мин-Ра поправлялся. Играл с Вероникой. Его рана затягивалась быстро, а когда швы снимали, он даже не почувствовал. Через неделю его уже вывезли на кровати погреться на солнышке. «Пусть пообщается со своим истинным Отцом», — сказал тогда Домбоно в присутствии Холодова, и Алексей понял, что должен, просто обязан забыть исповедь царицы.

И вот здесь, в одном из самых красивых садиков Мерое, где росли огромные цветы, напившиеся дождевой влаги, мальчик рассказал Холодову, как он будет править своим маленьким сказочным государством. Он пригласит в страну чужеземных ученых, все здесь будет совсем по-другому, не так, как сейчас. Мерое должна вернуться в мир.

— Я бы не стал так делать, Мин-Ра, — задумчиво произнес Холодов. — Твой народ, твоя страна будут тогда уничтожены нашим миром, а город превратится в туристический аттракцион по типу чертового Диснейленда. Ты, по счастью, не знаешь, что такое Диснейленд, да и не нужно тебе знать этого. Пойми одно: нет ничего более ужасного и отвратительного, чем люди!

— И это говоришь ты, ты, ежедневно спасающий людей от смерти? — в ясных голубых глазенках мальчика плескалось недоумение. — Тогда почему ты стал врачом?

— Слишком каверзный вопрос, мой мальчик. Почему? Да потому, что это здорово — помогать больным и беспомощным. Но когда беспомощные вновь становятся достаточно сильными, они продолжают пакостить, уничтожать, разрушать. Лишь очень немногие понимают, что болезнь — это испытание души. О благодарности же помнят вообще только единицы. Я все это пережил. Мой мальчик… — Холодов сделался серьезен. — Оставь Мерое такой, какая уж она есть. Измени только один обычай: жертвоприношение. Поверь, нет таких богов, которым нравятся человеческие жертвы. С богами таким образом не торгуются и не общаются! Прекрати же эти бессмысленные подачки богам… и тогда ты будешь править счастливейшим народом на земле.

Принц Мин-Ра молчал. Ему еще предстояло понять и прочувствовать, что сказал Холодов.

…Когда я проснулся незадолго до восхода солнца, мне показалось, что мою кровь заменили формалином. Я безумно замерз сегодня, каждая косточка болела.