– Ты трех моих друзей положил!

– Вряд ли вы крепко дружили, – пожал плечами Холидей.

– Ты вообще за каким дьяволом приезжал на ранчо? – закипая, спросил Кид.

Холидей налил ему виски и жестом попросил бармена подать еще стакан.

– Хотел поговорить с тобой, – ответил он.

– О чем?

– Да так, о пустяках. Я без работы и в городе знаю человек трех-четырех.

– Друзей-то моих зачем было грохать? – не унимался Кид. – Я знаю, это был ты. Больше никто бы с тремя за раз не управился. Ты убил хороших парней.

«То есть ты сам сообразил, – догадался Холидей. – Не мог просто так завалиться к Гаррету и спросить, кто получил награду за головы Беккета и тех двоих. Вы ведь с шерифом не то чтобы дружите… Значит, и про Шарлотту не знаешь».

– Буду честен, – соврал Холидей, – твои ребята меня не признали. Решили, будто раз тебя нет, их никто не прикроет, и я постараюсь убить их ради награды. Не успел я ничего объяснить, как они схватились за оружие… Что мне еще оставалось?

Кид долго и пристально смотрел на него. Затем кивнул и произнес:

– Тогда ясно.

– Так мы снова друзья?

– По крайней мере, не враги.

– Надеюсь, ваш с досточтимым мистером Брэди вояж был успешен?

– Ты такими словечками бросаешься, лишь бы выпендриться? – спросил, нахмурившись, Кид. – Я же знаю, ты на Востоке в школу ходил.

– Постараюсь выразиться проще, – ответил Холидей. – Надеюсь, вы с Брэди получили все, за чем ездили?

– Почти. Нам подсказали, где можно раздобыть тридцать голов скота. На месте оказалось, что голов только восемнадцать, – Кид пригубил виски. Бармен тем временем подал чистый стакан Холидею. – Но мы их все равно увели.

– Здесь так сухо и пустынно, – заметил Холидей. – Там, откуда я родом, пятнадцать акров земли могут прокормить пятнадцать голов. Здесь та же территория едва ли прокормит одну тощую корову.

– Непонятно, чего индейцы так цепляются за эту пустыню, и зачем она Штатам? – поддержал его Кид.

– Ты не хочешь вернуться на ту сторону Миссисипи?

Кид покачал головой.

– Раньше только об этом и думал. Потом, в пятнадцать лет убил одного задиру, в шестнадцать убил еще нескольких, и вдруг перестал быть Генри Маккарти или Генри Антримом. Я стал Билли Кидом, за которым охотится чертова уйма народу. Подумалось, что по эту сторону Миссисипи желающих мне смерти меньше, что на Западе мне вряд ли выстрелят в спину.

– Если говорить твоими словами, то выстрела в грудь ты не боишься? – спросил Холидей. Кид не ответил.

– Должно быть, нет, – Холидей налил себе и выпил. – Откуда такое имя: Билли Бонни?

– Нравится, как звучит. Будто в песне какой или стихе. Вот я и решил себя так называть. То есть называл, пока меня не окрестили «малышом», – он улыбнулся. – Лет в тридцать, думаю, это прозвище от меня отстанет.

– Может быть, и отстанет, – согласился Холидей. – Имя-то громкое.

– Я почти неграмотный, но люблю почитывать дешевые книжонки про себя. Видел даже такую, где мы с тобой скорешились.

– Всякое может быть.

– Видел и такую, где мы стрелялись посреди улицы.

– Поразительно, – улыбнулся Холидей. – Стоило Биллу Хиккоку один раз сразиться с кем-то на главной улице города, и вот уже всякий чертов писака, который даже не был по эту сторону Миссисипи, считает, будто мы только и стреляемся, что посреди улицы.

– Ты не спросил, кто кого, – напомнил Кид.

– Ну ладно, кто кого?

– Я тебя.

– Значит, можно не стараться и не выяснять, кто из нас лучше, – снова улыбнулся Холидей.

– Тебе что же, совсем неинтересно?

– Что именно? Роман? Я его даже в руках не держал.

– Нет, кто из нас лучше

Холидей покачал головой.

– Я всегда исходил из предположения, что любой мужик с револьвером не то чтобы непобедим, но пока никем не побежден. Без нужды выяснять, кто лучше, не хотелось.

– Складно рассуждаешь! – рассмеялся Кид.

– Выпью за это, – поднял стакан Холидей.

– Черт! Я говорил это в Тумстоуне, скажу и сейчас: ты мне нравишься, Док!

– Мне от этого легче… и спокойнее, – улыбаясь, ответил Холидей.

– Про тех троих с ранчо можешь забыть. Им поделом досталось, нечего было на Дока Холидея пушку наводить.

– Я рад, что мы пришли к соглашению, – сказал дантист.

– Знаешь, – произнес Кид, – я прочел ту книжонку и задумался.

– Не вызвать ли меня на поединок?

– Нет, – улыбнулся Кид. – О том, чтобы скорешиться с тобой.

– Занятная мысль.

– Обсудим?

Холидей покачал головой.

– Нет.

– Дело во мне? – воинственно спросил Кид.

– Отнюдь. Дело во мне.

– Чахотка? – спросил Кид, и вся его воинственность в момент улетучилась.

Холидей кивнул.

– Мне осталось года два, в лучшем случае – три. Я даже знаю, где умру – сам выбрал себе местечко и комнату с милым видом.

– Не лучше ли умереть быстро, с оружием в руках, прихватив с собой на тот свет парочку врагов? – спросил Кид. – Я бы предпочел уйти так.

– А я бы предпочел вообще не уходить из жизни, – ответил Холидей. – Впрочем, выбирать не приходится.

– Мой выбор всегда за мной, – возразил Кид. – В Сан-Диего есть один банк. Я прежде ни разу банков не грабил, Док, и хочу попробовать. Если победим, станем богаче королей. Проиграем – уйдем в буре огня, ни дня не проведем за решеткой. Про нас станут слагать песни и писать книги еще сотню лет.

– Точно так, наверное, думал Джон Уэсли Хардин, – ответил Холидей. – Он вот уже пять лет гниет в тюрьме, и в ближайшее время никто его отпускать не собирается.

– Его-то, может, и повязали, но меня не повяжут, ни за что, – ответил Кид.

Холидей улыбнулся.

– Когда его наконец повязали, награда составила четыре тысячи долларов. Для охоты на тебя причин в два с половиной раза больше.

– Черт! – воскликнул Кид и раскраснелся от гордости. – Назови хоть кого-нибудь, за чью голову дают столько же, сколько за мою!

– Здесь таких нет, – ответил Холидей, – только не по эту сторону Миссисипи. По ту, однако, был Джон Уилкс Бут, убийца президента Линкольна.

– Окажи услугу, Док.

– Какую?

– Раз ты такой начитанный, выясни, сколько предлагали за голову этого Бута.

– Хорошо.