Генрих смутился. И правда, где он найдет жену, которая приводила бы любовницу прямо в спальню, минуя даже слуг? Может, оставить все так, как есть? Днем его перевязывает, поит из ложечки и вытирает пот со лба Катарина, а по ночам вот эта — Кэтрин Уиллоуби.

— Но я уже подписал приказ…

— Его можно отменить!

— Чего ты так печешься о королеве?

— Она привела меня к вам, я не могу быть неблагодарной…

— Тьфу ты! Отменю, если не забуду…

— Когда?

— Завтра.

— А арестуют сегодня?

— Нет, тоже завтра после перевязки. Надоело болтать. Иди ко мне.

Кэтрин еле дождалась, когда громадная туша, устав от собственной тяжести, угомонится и захрапит на весь дворец.

Кое-как натянув платье безо всяких рубашек и нижних юбок, с трудом справившись со шнуровкой, которая никак не желала затягиваться, она выскочила из спальни короля и бросилась к королеве.

Катарина давно спала, а потому не сразу поняла, в чем дело.

— Кейт, завтра с утра, как только перевяжешь королю его раны, никуда не уходи, слышишь. Ни есть, ни пить, ни даже в туалет, весь день будь возле короля и не вздумай ни о чем спорить.

— Что случилось?!

— Он подписал указ о твоем аресте и препровождении в Тауэр!

— Почему?!

— Гардинер, чтоб ему! Внушил, что ты читаешь запрещенные книги и споришь с королем. Обвинение в ереси.

Неужели все же случилось самое страшное и никакие усилия не помогли?! Катарина упала в обморок.

Приведя королеву в себя при помощи нюхательных солей, Кэтрин еще и еще раз внушала королеве, как себя вести, и умоляла не отходить от короля ни на шаг.

Утром она сама внимательно оглядела наряд королевы, поправила какие-то мелочи, довольно кивнула:

— Я пойду с тобой.

— Зачем?! Король не любит, когда кто-то присутствует при перевязке.

— Сделаю вид, что мне нужно забрать оставленные вещи. Я действительно кучу всего забыла.

Генрих с удивлением смотрел на двух женщин, вошедших в спальню едва ли не под ручку. Кэтрин и правда приходилось поддерживать готовую еще раз рухнуть в обморок королеву.

— Ваше Величество простит мне вторжение в свои покои? Я забыла браслет…

Кэтрин ловко подхватила валявшийся на ковре браслет и нагнулась к Генриху, нависая над ним полным, красивым бюстом:

— Ваше Величество, вы обещали спасти королеву…

Она тихонько куснула короля за ухо, приведя его в экстаз.

Пока Генрих смотрел вслед выпорхнувшей из спальни Кэтрин, Катарина разбинтовывала его повязку.

— Сегодня гораздо лучше, Ваше Величество. Леди Уиллоуби определенно хорошо влияет на ваши раны. Я перевязываю, а она заживляет.

Катарине стоило огромных усилий не выдать затаившийся внутри ужас. Ловко действуя бинтами, она продолжала щебетать:

— Леди Уиллоуби посоветовали взять мне вы, я вам благодарна за советы. Она не то что мои прежние приятельницы, которые могли довести до костра. Верно ведь? Леди Уиллоуби не позволит совершить глупость и вам умеет поднять настроение.

Генрих, глядя на склонившуюся над его ногой жену, обругал ее: «Что за дура! Но, надо признать, руки у нее золотые и сама терпеливая. И нетребовательная».

Немного позже они отправились гулять в парк. Генрих ехал с довольным видом, ему явно понравилась забота сразу двух женщин. Этот Гардинер идиот, подозревать такую глупышку, как Катарина. Да она после сожжения Анны Эскью до смерти перепугана и без Тауэра.

Постепенно злость на жену заменялась злостью на Гардинера и Райотсли. Мерзавцы! Посмели диктовать ему свою волю, словно он сам не знает, кого сажать в Тауэр, а кого нет! Виданное ли это дело — королеву в Тауэр?!

Генрих, кажется, забыл, что две королевы по его указу не только побывали в Тауэре, но и оставили там свои головы. Он сидел, привычно положив ногу на колени супруге, и мечтательно глядя на бегущие по небу облака. Ему полегчало, возможно, это надолго, а может, просто проснулись мужские силы, которые давно дремали?

И тут на аллее показался Райотсли с гвардейцами. Катарина замерла, значит, Кэтрин сказала верно: ее решили арестовать! Генрих скосил глаза на супругу, та явно побледнела. Ну, ясно, подруга сказала о предполагаемом аресте. Мелькнула мысль ничего не отменять, посмотреть, как поведет себя Катарина, а потом вытащить из Тауэра, чтобы была послушней. Или вообще не вытаскивать.

Но он тут же подумал, что жена — послушней некуда, другую такую и впрямь не найти. К тому же вышагивающий Райотсли выглядел так, словно одержал победу. Над кем, над ним? Перехитрили, заставили поступить по-своему? Они посмели советовать королю, кого считать виноватым, а кого нет? Посмели советовать отправить королеву, его супругу, в тюрьму?!

Гнев короля рос с каждым шагом, приближавшим Томаса Райотсли к королеве. Генрих снял ногу с колен королевы и сделал знак, чтобы кресло покатили навстречу отряду. Катарина попыталась сама взяться за ручки кресла, но супруг остановил ее:

— Подожди здесь.

Завидев едущего навстречу короля, Райотсли несколько замедлил шаг и наконец совсем остановился.

— Что это значит?!

— Ваше Величество, во исполнение вашего приказа арестовать королеву, где бы она ни находилась, и препроводить в Тауэр, я привел гвардейцев и приготовил лодку! — бодро отрапортовал Райотсли.

— Что?! Дурак! Идиот! Кто тебе позволил?!

— Ваше Величество, ваш приказ… ордер на арест… — пытался защититься Райотсли.

Король продолжал бушевать:

— Пошел вон! Чтоб я тебя больше не видел! Прочь с глаз моих! Мошенник! Во-о-он!

Крик короля был слышен на весь парк.

Райотсли, с трудом придя в себя, скомандовал гвардейцам, и те почти бегом бросились обратно. Сам же бедолага все пытался объяснить королю, что не нарушил его приказ… Получив королевской тростью по спине, он поспешил ретироваться.

Вернувшись к супруге, король сделал знак слугам, чтобы те удалились, и, хитро сощурив глаза, поинтересовался:

— Ты знала об аресте от Кейт?

Отрицать было глупо, она только кивнула.

— Боялась?

— Конечно, Ваше Величество, хотя вины за собой не чувствую.

— А запрещенные книги?

— Кто вам нашептал эти наветы?

— В твоих тайниках ничего нет?

— Есть. Но только не книги, а переписанные тексты.

Король замер, она и впрямь дура?

— Что за тексты, Кейт?

На его лице явно читалось сомнение, не зря ли прогнал Райотсли.