все равно, и он ни словом, ни жестом не дал бы знать, что девушка выглядит неуместно, и все же сидеть перед ним полураздетой было бы неправильно. Поэтому она бездумно накручивала край пододеяльника на палец и думала о том, как спросить у директора про Келлана, но нужные слова все никак не находились: присутствие главы Приюта Тайного знания хоть и успокаивало, но вместе с тем почему-то выбивало мысли из головы.

— Алана, — не столько прорезал тишину, сколько слился с ней прохладный голос.

Девушка обернулась к двери: на фоне светящегося проема высокий и длинный силуэт шепчущего казался еще менее человеческим, чем обычно: магический свет съедал объем его плеч и истончал руки и ноги, отчего он казался только выше. Но вот директор Син шагнул в келью, и иллюзия пропала. Алана подскочила, но он жестом показал, что вставать не нужно. Сам директор опустился на стул у кровати. Руки его были чистыми, простая светло-серая одежда — тоже, ни капли крови. Волосы в высоком тугом узле — не растрепавшимися ни одним волоском. Лицо, как и всегда, было равнодушно-заинтересованным, будто он обдумывал что-то, до чего Алана не смогла бы дотянуться, даже если бы захотела.

Теперь он сидел очень близко. Алана почему-то боялась смотреть ему в глаза. Что-то такое плескалось в этой синеве, что завораживало Хелки — и продолжало пугать даже понимавшую, что директор не хочет ей зла, Алану.

— Как ты чувствуешь себя?

— Хорошо, — бодро ответила Алана, отбрасывая сомнения. Кому, если не ему, можно было довериться в отсутствие Келлана? — Вы чего-то хотели?

Вышло грубее, чем она себе это представляла, но директор Син будто этого не заметил.

— Мне нужно знать, как вы прибыли сюда.

— Мы… — начала было Алана, но мужчина прервал ее:

— Не нужно рассказывать. Я посмотрю твою память.

— Как? — не поняла Алана. — Вы так можете?

— Мне нужно твое разрешение.

Алана представила, что мог бы увидеть в ее воспоминаниях пусть и хороший, но абсолютно посторонний ей человек, и, думая о том, как держалась за предплечье черного герцога, и как волнительно было с ним говорить, и как мягко и тепло он держался с ней, и как он шутил, и каким счастьем наполнила ее его выходка с фазаном, твердо ответила:

— Нет.

— Нет? — приподнял брови директор Син. — Почему?

— Простите, — ее голос дрожал. — Это не только мои воспоминания, — смалодушничала она, снова прячась за спину Даора Кариона.

Директор Син не сводил с ее лица глаз. Алана чувствовала, как под этим взором загораются щеки. Наконец, он медленно кивнул:

— Ты боишься Даора Кариона?

— Не только. Но я уверена, что мне не нужно ссориться с ним.

— Хорошо, — отступил директор Син. — Мое предложение показалось тебе неуместным по той же причине, по которой ты отказалась от присяги: ты плохо меня знаешь.

Он не спрашивал. Алана была рада, что директор решил, что только это смущает ее. Никому, даже Хелки, она не была готова признаться, сколько для нее значили воспоминания о прошедшем дне. Это было что-то уникальное, происходившее только с ней, Аланой дочерью Ласа, не смевшей мечтать о подобном служанкой. «Мой момент», так об этом чувстве говорила Хелки.

Черный герцог, знавший, казалось, все обо всем, рассказывал ей такие вещи, о которых она никогда не читала — и почему-то была уверена, что и не могла бы прочесть, — в книгах. Забыв всякий страх, Алана расспрашивала его об основных законах магии — и он охотно объяснял, в чем отличие словесных и бессловесных систем. Черный герцог хвалил ее, как когда-то и Келлан, предрекая ей будущее, которое она захочет построить. Казалось, не было запретных тем, задавая вопросы, Алана боялась, что Даор Карион оборвет ее, но он только усмехался, будто ему нравилось, что ей интересно, и терпеливо пояснял то, что она не понимала. Он вел ее сквозь выжженный им лес, придерживал, когда она спотыкалась, и иногда — как же было стыдно об этом думать! — поправлял ее волосы, когда их трепал ветер.

Будто она была важна для него. Не как сосуд с кровью, не как политическая фигура, а…

Эти мысли нужно было вытравлять. Срочно!

— Смотрите! — как в омут бросилась Алана, разрушая эту опасную иллюзию интимности. — Пожалуйста. Если вы увидите что-то неправильное или угрожающее, прошу, скажите мне.

Директор Син чуть наклонил голову, хотя в лице его ничего не дрогнуло. Сейчас Алана вдруг поняла, что еще ее так напрягало в этом таинственном шепчущем: он сидел, совсем не двигаясь, будто был статуей, а не человеком.

Алане казалось, что он вот-вот спросит ее о причине такой резкой перемены, но директор молчал. Какая-то дремотная тяжесть навалилась на нее, но прежде, чем она поняла, что происходит, все закончилось. Син откинулся на спинку стула с задумчивым видом, а Алана, поняв, что все уже произошло, еле подавила порыв спрятаться под сгруженное у ног одеяло с головой.

— Вы… — Она облизала пересохшие губы. — Посмотрели все?

— Не все, — отозвался директор Син тихо. — На тебе артефакт, не дающий мне читать воспоминания о Даоре Карионе.

— Что? — не поверила своим ушам Алана. — На мне только рубашка. Теа сняла с меня даже ваш амулет, он наверху… Я точно знаю, на мне никаких артефактов нет.

— Интересно, — будто сам себе сказал мужчина, прикрывая глаза. — К сожалению, у меня сейчас нет времени расспрашивать тебя, почему Карион решил, что нужна подобная защита. Я могу предположить. Меня интересует, как вы выбрались из Мшистых ущелий, как оказались в Пар-ооле, как нашли Юорию Карион и как попали в Приют. Расскажи.

Хоть он и не просил, но и не требовал. Это было предложение быть на одной стороне — и Алана понимала, что не откажется его принять. Но прежде, чем ответить, она попросила:

— Скажите, пожалуйста, что за артефакт. Если на мне что-то, я должна знать!

— Он спрятан у тебя на теле. Амулет защитный, сильный, похоже, создан Карионом недавно, — неожиданно охотно пояснил директор Син. — Думаю, когда вы были в ущельях.

Когда она спала?! Больше-то у него времени не было… Хелки рассказывала, что на сотворение артефактов нужно много часов и очень, очень много личной силы творца. Может, поэтому он не спал?

— Он не опасен?

— Если бы