повесила трубку, это вызвало бы подозрения.

– Прискорбно.

– Ты же об этом ничего не знаешь?

– Нет, не знаю. Удачи в расследовании. Береги…

– Стой! Помнишь, когда ты бросила меня на обочине?

– Я уже извинилась.

– Я не прошу извинений. Все могло бы кончиться и хуже.

– Например, я могла бы подсунуть тебе арахис, – ответила я. Эта мысль приходила мне в голову.

– Ты оставила мне бутылку воды.

– Верно.

– Очень предусмотрительно.

– Спасибо.

– Я снял с нее твои отпечатки.

Я не могла говорить. Едва могла дышать. Если он свяжет Дебру Мейз с двумя моими прошлыми жизнями… Дебра грешила больше всех.

– Ты их проверил?

– Нет, – ответил он.

– Почему?

– А вдруг я что-нибудь найду? Буду полицейским, который позволил уйти криминальному авторитету.

– Выдумщик! Теперь ты мне льстишь. Это единственная причина?

– Нет, не единственная.

– До свидания, Доменик.

* * *

В два часа ночи консьерж в «Ритце» начал на меня коситься. Я взяла такси обратно на вокзал и провела шесть часов, обдумывая следующий шаг. К утру мне так хотелось спать, что я едва могла держать голову прямо, стоя в очереди на посадку. Я даже не заметила полицейских, пока они не оказались прямо перед носом.

– Удостоверение личности и билет, пожалуйста, – сказала женщина-офицер.

Я лишь тупо уставилась на нее в ответ.

– Удостоверение личности и билет, – повторила она.

Я полезла в бумажник и достала водительское удостоверение Сони Любович.

Полицейский взглянул на фотографию пышущей здоровьем Сони и перевел взгляд на меня. Он хмурил брови, пока его напарница изучала документ.

– Вы знаете, что срок действия документов истек? – спросила служительница закона.

– Правда? Нет, не знала.

В ее взгляде на мгновение засветилось сочувствие, а затем она снова переключилась на деловой тон.

– Поменяйте права, как только вернетесь домой.

– Обязательно, – заверила ее я.

* * *

Первые четыре часа в поезде я спала, прильнув лбом к дрожащему окну. Едва ли сон можно было назвать спокойным, и все-таки я пришла в себя. Когда проснулась, поезд отходил от станции Нью-Хейвен.

Пришло время начать охоту за новым именем. Я ходила по вагонам, выбирая новую личность, как некоторые женщины выбирают обувь. Нашла неплохой вариант: чуть за тридцать, длинные каштановые волосы, нос и подбородок похожи на мои. Однако ее губы были накачаны филлерами, а лоб из-за ботокса застыл, как у глиняной скульптуры. Я не знала, какая версия – натуральная или фальшивая – на фото в ее правах, поэтому перешла в следующий вагон в поисках более подходящего варианта.

Только когда мы пересекли границу штата Коннектикут, я нашла другую подходящую женщину. Она была моложе, может, лет двадцати трех, и на двадцать килограммов тяжелее меня. Однако наши рост и цвет кожи практически совпадали. Как однажды сказала Блю, лучшая маскировка – это лишний вес. По крайней мере, мне не придется уминать пончики. Ведь неизвестно, как может выглядеть человек, если сбросит двадцать килограммов.

Увы, женщина сидела в почти полном вагоне, придерживая сумочку рукой. Я села в двух рядах от нее и стала ждать удобного случая. Увы, удобный случай все не представлялся. Когда объявили следующую остановку, Уоллингфорд, мое новое имя надело пальто и закинуло сумку на плечо. Женщина стояла в толпе пассажиров у двери вагона. Я сняла пальто и перекинула его через руку, в толчее притиснувшись к ее сумке. Когда поезд подъехал к станции, выпал шанс там пошарить. Нащупав кожаный бумажник, я схватила его и спрятала под пальто. Прошла мимо ожидающих остановки пассажиров и зашагала к следующему вагону, затем проскользнула в туалет и заперла дверь.

Отдышавшись, я открыла бумажник и посмотрела ее права. Женщину звали Линда Маркс. Вполне солидное имя. Я взглянула на фото и решила, что, пусть и с натяжкой, но могу сойти за Линду Маркс.

Поезд остановился, двери с лязгом распахнулись. Едва я вышла из туалета, как мне преградил путь мужчина средних лет, который оттеснил меня назад и закрыл за собой дверь.

– Я все видел, – сказал он.

– Что вы видели? – спросила я.

– Отдай, – сказал он.

Недостаток преступной жизни в том, что ты не можешь заявить в полицию о других преступниках, как я недавно выяснила. Я достала бумажник из сумки и протянула ему.

– Забирай.

Мужчина сунул бумажник в свой рюкзак.

– Теперь давай свой бумажник, – велел он, протягивая руку.

У меня в кошельке лежали восемьсот восемьдесят долларов и карточка, с которой я не собиралась расставаться. Я оглядела своего соперника – в драке мне не победить. Я притворилась, что копаюсь в рюкзаке, незаметно вытащила карточку и уронила ее на дно моей сумки. Потом я передала бумажник с деньгами мужчине. Он присвистнул от удовольствия, увидев пачку денег, отчитал сорок долларов и предложил мне.

– Деньги на дорогу.

– Да пошел ты, – ответила я, но купюры взяла. – А теперь извини, я не хочу, чтобы люди думали, что у нас тут свидание.

– В следующий раз жди, когда поезд начнет тормозить. Пассажиры слишком заняты подготовкой к выходу, чтобы заметить чужую руку у себя в сумке.

– Спасибо за совет, – сказала я, закрывая за собой дверь.

Я прошла в конец поезда и села на последнее место. От поиска новой личности в тот день я отказалась и своего грабителя больше не видела. Прибыла в Берлингтон ночью. Поехала в мотель, оплатила номер картой «Вестерн Юнион» и зарегистрировалась под именем Сони Любович.

В мотеле нашелся небольшой кабинет с ксероксом и компьютером. Я зашла в соцсеть и создала профиль под именем Амелия Лайтфут. Затем отправила Лоре Картрайт сообщение из одного слова.

Блю?

Через пять минут Лора Картрайт ответила:

Почему так долго?

Мы обменялись еще несколькими сообщениями, прежде чем Блю прислала мне номер телефона и написала:

Нам есть что обсудить.

Я проверила в интернете номер, который она мне дала. Предоплаченный одноразовый телефон, как и у меня. Я вернулась к себе в мотель и задумалась, не ловушка ли это. По моим последним данным, за информацию, которая приведет к моему аресту, назначено вознаграждение в тридцать тысяч долларов, но я не могла себе представить, чтобы Блю так со мной поступила, особенно учитывая, что я про нее знаю.

Я позвонила.

– Лора Картрайт, – сказала она. Голос определенно принадлежал Блю.

Я помолчала, прислушиваясь к фоновому шуму.

– Это ты? – спросила она.

– Да, – наконец сказала я.

– Как к тебе относилась Дебра Мейз?

– Не слишком приветливо.

– Жаль слышать. Хочешь обсудить?

– Лучше давай обсудим Джека Рида.

– А, его, – произнесла она скучающим тоном.

– Он нашел меня, Блю. Явился ко мне с пистолетом.

– Хреново. Приношу свои извинения, – сказала она.

– Ты