– А который час?

– Шесть утра.

Кир уже и сам видел. Туман перед глазами рассеялся.

– Что-то случилось? – Саня звонил каждый день, отчитывался. Но никогда не тревожил его в такую рань.

– Она уезжает завтра.

– Куда?

– В Англию.

– Что ж, неплохой выбор. Она там уже жила и…

– С мужчиной.

Кир резко встал с кровати, потянулся к сигаретам и зажигалке, закурил.

– Что за мужчина? Откуда?

– Саймон Диккенс.

– А, глухонемой парень… Она рассказывала мне про него. Они друзья.

– Может, и друзья, но этот Саймон в нее влюблен…

– Откуда знаешь?

– Думаешь, с кем он играл в шахматы последние дни? – Вопрос был риторическим, поэтому ответа на него Саня не стал ждать, а тут же продолжил: – Он получил наследство от тетки. Очень приличное. Едет вступать в права, ну, и жить барином… Ну, или как там у них в Англии называются богатые бездельники?

– И Диана с ним?

– Да. Уже билет забронировала.

– Что ж… Надеюсь, она будет с ним счастлива. Она заслуживает это…

– Когда улетит, я тебе отзвонюсь, и ты сможешь расслабиться. Или мне пасти ее и в Англии, чтобы, не дай бог, Саймон ее не обидел?

– Не говори ерунды! – Кир затушил сигарету, встал и прошел к холодильнику за соком. – Ее по-прежнему пасут?

– Да.

– Кто, не узнал?

– Я не так крут, как тебе хотелось бы. Но мое мнение ты знаешь, это полицейские.

– А почему ты мне позвонил в такую рань? Ведь не случилось ничего из ряда вон выходящего, новость об отъезде Дианы ты мог мне сообщить и позже…

– Честно?

– Желательно.

– Я решил, что ты должен об этом знать не менее чем за четыре часа до того, как из лондонского аэропорта вылетит самолет в Барселону.

– Не понял… – Кир в самом деле не понял. Пока Саня говорил, он вспоминал приснившееся ему лицо Леси и внутренне содрогался.

– Если ты захочешь увидеть ее до того, как она улетит с Саймоном, то у тебя есть шанс сделать это.

– Ты с ума сошел, Саша?

– Наверное, раз говорю тебе такое. Но, мне кажется, ты должен поговорить с ней.

– Зачем?

– Она имеет право знать всю правду о тебе. Ты бы видел ее. Она ходит совершенно потерянная. Я помню ее на фото, так вот сейчас она другая. Как собственная тень. Она ужасно страдает, и даже я, человек, ее не знающий, вижу это. Диана считает тебя чудовищем и мучается из-за того, что полюбила такого монстра…

– То есть ты считаешь, что, если она узнает всю правду обо мне, сразу повеселеет, а то и станет писать кипятком? – зло рассмеялся Кир. – Нет, Саша, это мало что изменит. Я – убийца, и этого уже не исправить. А что она меня монстром считает, так это даже хорошо. Быстрее забудет! – Кир хлебнул сока, поперхнулся, закашлялся. – К тому же, если ты не забыл, меня ищет полиция. Лететь в Испанию в моем положении глупо и опасно. Это все равно что мышам плясать перед носом спящего кота.

– Тогда перехвати ее в лондонском аэропорту. Она вроде в Хитроу прилетает.

– Нет.

– Ну, как знаешь, – буркнул Саня и отсоединился, даже не попрощавшись.

Кир отшвырнул телефон и упал на кровать с закрытыми глазами. Он все сделал правильно!

Она лежала в кровати и смотрела в потолок. На нем не было ничего интересного. Белая штукатурка, пластмассовый плафон с толстым налетом пыли и муха, перелетающая с места на место. Вот за ней Диана и следила, пока та не нашла открытое окно и не вылетела в него на улицу.

Из коридора донесся звук работающего пылесоса. Это горничные принялись за уборку. Диана опустила ноги на пол. Пол показался ей ледяным. И вообще было как-то зябко. «Уж не заболела ли я? – забеспокоилась Диана. – Мне сейчас хворать никак нельзя…» Она приложила ладонь ко лбу. Температура явно была нормальной. «Значит, меня трясет на нервной почве», – сделала вывод она и пошла в ванную.

Вчера Диана, как ни старалась, уснуть не смогла. Лежала в кровати до тех пор, пока тело не взбунтовалось. Она была не из породы лежебок, поэтому оно и не выдержало. В итоге Диана встала, оделась и вышла на улицу.

Наступил вечер. На набережной зажглись фонари. Она прошлась по ней, затем завернула в кафе, где еще ни разу не бывала, простенькое, но очень уютное. Есть не хотелось, и Диана заказала херес и кофе. Подумав, попросила принести еще и тапас. На всякий случай.

Она давно не выпивала, и херес сразу ударил в голову. Диане вдруг захотелось, подперев щеку рукой, запеть протяжную русскую песню. «Я скучаю по родине… По Москве… По маме… – с грустью подумала Диана. – Но пока не готова вернуться. И здесь оставаться не хочу. Хотя тут чудесно…»

Она обвела взглядом кафе, набережную. Затем повернула голову в другую сторону и посмотрела на море. «Да, здесь чудесно, – согласилась Диана с самой собой. А потом в сердцах выкрикнула, естественно, мысленно: – Будь ты проклят… Дэвид-Кирилл, или как там тебя? Мне было так хорошо здесь… Но больше никогда не будет… Никогда!»

Она залпом допила остывший кофе, положила под пепельницу купюру и удалилась.

Диана быстро шла по набережной, не оглядываясь по сторонам. Она спешила повидать Саймона, чтобы сообщить ему о своем решении. Конечно, она могла сделать это за завтрашним обедом, но… Во-первых, ей все равно нечем было себя занять. Во-вторых, хотелось обрадовать Саймона. А в-третьих… И это самое главное… Она решила, как сказали бы турагенты, «застраховать себя от невыезда». Если она сегодня пообещает Саймону поехать с ним в Англию, то завтра, даже если у нее появятся сомнения, не сможет ему отказать. Диана была очень обязательной и если давала слово, то старалась его держать.

Она не знала, где Саймон живет. Только примерно. Но он говорил ей, что вечерами сидит у пристани и смотрит, как швартуются припозднившиеся яхты. Туда Диана и направилась.

Англичанина она увидела издали. Он ее тоже. Диана помахала ему.

– Саймон, я еду! – выпалила она, подойдя.

То ли она сказала это слишком быстро и он не смог разобрать слов по ее губам, то ли не поверил тому, что правильно ее понял…

«Что ты сказала?» – накорябал он.

– Я еду! – повторила она медленнее.

Он порывисто приложил руку к груди с той стороны, где сердце. Этот жест понятен всем. И означает – я рад!

– Как друг, хорошо? – добавила она.

Он поспешно кивнул.

– Тогда до завтра?

Саймон написал:

«Ты уже убегаешь? Почему? Давай погуляем, поиграем, поужинаем…»