Та приехала с дочкой. Маленькой, необыкновенно симпатичной девчонкой по имени Катя. Валера влюбился в нее с первого взгляда. Хотя ему было восемь, а ей только четыре.

Они прожили вчетвером всего год. И это было неплохое время. Но Катина мама забеременела, пошла на подпольный аборт и умерла.

– Чертов дом, – орал Гриша, с горя напившись в дым. – Он проклят. Здесь никто тихо не умирает в своей постели от старости. Я тоже скоро сдохну тут, чует мое сердце!

Валера был бы не против этого, но… Если Гриша и верил в проклятие, то оно не распространялось на него. В их доме на самом деле постоянно кто-то умирал, причем в относительно молодом возрасте. Соседи судачили, что всему виной проклятие. Якобы прадед Валериной мамы, тот самый, что владел половиной города, погиб в этом доме от рук взбунтовавшихся крестьян и рабочих. Даже после захоронения старый купец являлся многим, кто обитал в доме. Отражался в зеркалах. Приходил во снах. Обычно тем, в чьей семье впоследствии приключалось несчастье. Валера очень надеялся, что Гриша почувствует на себе силу проклятия, но тому, как говорится, было хоть бы хны.

Похоронив очередную жену, он привел в дом новую хозяйку. Ну не мог он обходиться без женщин! А скорее, не хотел. Эта тоже была с ребенком. Пацаном тринадцати лет…

И снова впятером в двадцати двух метрах!

Старший «брат» оказался совершенно отвратительным ребенком… Да и не ребенком уже! В свои тринадцать он многое познал. Дрался, воровал, спал с девочками. Одну как-то привел домой, когда взрослые отсутствовали. Не постеснялся Валеры и Кати и занялся сексом у них на глазах.

Иногда он являлся пьяным. В этом состоянии любил поиздеваться над Валерой и Катей. Он отбирал у них все: деньги на обеды, фломастеры, конфеты. Рвал учебники. Отрывал у Катиных кукол головы.

Валера ненавидел «брата» не меньше, чем Гришу. Будь его воля, он изничтожил бы всех, кроме Кати. И остался бы жить с ней вдвоем. А почему нет? Он умеет и готовить, и стирать, и убирать. Заниматься с ней тоже может. Учится он неплохо. Зачем им взрослые? Тем более Гриша и его новая избранница, баба нервная, недалекая, нечистоплотная и к вину неравнодушная.

Первым он убил «брата». Они играли на стройке, взбирались по подъемному крану, хотя на нем и висела запрещающая табличка. Мальчишки забрались на самый верх и… Валера просто взял и столкнул «брата». Это оказалось легко! Одно движение руки, и все! Человека нет!

Еще когда мама умерла, Валера осознал, как легко умертвить человека. Но если тогда для него это открытие было трагедией, то теперь…

«Я почти всесилен! – захлебывался восторгом он. – Я могу убрать всех, кто мешает нашему с Катей счастью! Главное, вести себя умно…»

Именно последняя мысль заставила Валеру до поры до времени сохранять жизнь Грише. Если бы он умер, их, несовершеннолетних, отдали бы в детдом. Но там их могли разъединить, а Валера этого не хотел. Поэтому он избавился только от мачехи. Переживая смерть сына, она много пила. Валера подмешал ей в спирт таблеток, и она умерла. Вот так просто! Опять просто…

Может, их дом на самом деле проклят?

Больше с Гришей никто жить не хотел. Молва разнесла весть о «черном вдовце». Для мужика настали мрачные дни. С голоду они не умирали благодаря детской пенсии, но Гриша любил хорошее пивко, в бильярд поиграть, обувь носил только кожаную. На себе он не привык экономить. Но и детей нужно было одевать. Они так быстро вырастали из своих платьиц-штанишек!

И не нашел Гриша иного выхода, как отправить детей зарабатывать. Они были очень симпатичны, трогательны. Пожилые иностранцы не могли им отказать. Ребята не клянчили денег. Они дарили интуристам открытки. И когда те их принимали, подставляли свои ладошки. Типа будет честно, если ты что-то тоже мне презентуешь. Кто-то давал жвачку, шоколадку, ручку, но обычно у людей при себе никаких мелочей не было, и они совали детям деньги. Некрупные купюры, но те были им рады. То немногое, что удавалось выручить, они отдавали Грише. Даже жвачки. Он продавал их по рублю.

Когда Кате исполнилось девять, Гриша решил ее продавать. Он знал одного пожилого немца три года. Тот постоянно путешествовал по Волге на теплоходе. Его мать была русской, вот его и тянуло на родину предков. То, что немец педофил, Гриша понял сразу. Он видел, как тот смотрел на девочек. А когда он восхитился его дочкой, предложил:

– Могу отдать ее вам на полтора часа за сто долларов. Только никакого проникновения. Посмотреть, пощупать, поцеловать или уговорить на это, и только. Согласны?

– Да, – проблеял старик, дрожа от возбуждения.

– Учтите, если нарушите слово, под суд пойдем оба.

Катюша была еще очень мала, чтобы понять, что скрывается за ласками дедушки. Гриша сказал ей, что у старичка умерла внучка, он очень по ней скучает и хочет с ней, Катей, немного поиграть. Та согласилась. Ей правда не очень нравилось, что старичок то и дело задирал ей юбочку, но зато угощал вкусными конфетами. Да еще с собой дал!

За лето Гриша нашел еще двух дедушек, скучающих по своим внучкам. Все они были очень к Кате добры: обнимали, целовали. Еще угощали конфетами. А пока она со старичками играла, Гриша стоял под окнами каюты, сторожил. Если б Катя закричала, он вломился бы, чтобы не позволить «испортить» девочку раньше времени. У него на нее были грандиозные планы. Ведь Катя так хороша собой. Когда чуть подрастет, ее можно будет очень дорого продать.

Следующим летом все повторилось. Только теперь Гриша брал по сто пятьдесят долларов.

Об этом «бизнесе» знали только он, Катя и их клиенты. Валера был не в курсе. Сестре отец строго-настрого запретил кому-либо об этом рассказывать.

Еще через год Катя наотрез отказалась играть с дедушками. Она стала достаточно взрослой, чтобы понять, что скрывается за этим. Гриша не смог ее заставить. Он так и не узнал о том, что дочка решила просто обходиться без него. Катя поняла, что отец берет со стариков деньги и прикарманивает их. Ей же достаются одни конфеты.

К счастью, в то лето Гриша сломал ногу и часть времени в больнице лежал, часть дома сидел. Поэтому не мог помешать Катиному «бизнесу».

За сезон она заработала всего сто долларов. И те достались ей от того самого немца, что стал ее первым «клиентом». Остальные старики от нее шарахались. Это у Гриши был глаз наметан, он знал, кому ее предлагать. Но Катя не отчаивалась. Она знала, что, когда станет совсем взрослой, четырнадцатилетней барышней, ее бизнес пойдет бойчее. Она сможет себя не только старым извращенцам предлагать, но и молодым мужчинам.

Времена были лихие. Самый разгар перестройки. Многие мальчики, росшие в то время в неблагополучных семьях, мечтали стать рэкетирами. Девочки, конечно же, моделями, но и в профессии проститутки ничего ужасного не видели. Катя уж точно. Она считала, что лучше собой торговать, чем вкалывать на какой-нибудь фабрике за копейки. Девочка во многом пошла в отца. Была ленива, хитра, изворотлива и умела производить на людей благоприятное впечатление.