Другие менты полностью обыскали Вадима Александровича. Они вытащили еще нож в ножнах, закрепленных в рукаве куртки, потом небольшой, узкий и даже внешне очень острый клинок, спрятанный на голени под штаниной, кастет с металлическими ребрами-шипами, три сякена и опасную бритву с липкой кровью на лезвии и рукоятке. Она еще полностью не свернулась, на что менты сразу обратили внимание.

Все это вместе с пистолетом и хитрой авторучкой они спрятали в пластиковые пакеты для передачи на экспертизу. Обыск проводили с помощью стандартного полицейского металлоискателя.

Потом уже менты начали исследовать содержимое его карманов. Они выкладывали из них на крышу «Мерседеса» всякую всячину. В том числе и мой телефон, который я сразу же забрал. Если потребуется экспертиза, то его отпечатки пальцев там все равно останутся. Пользовался он им или нет, я сам потом посмотрю.

Я подошел к Пирогову, руки которого были сцеплены браслетами за спиной, остановился прямо против него и попытался посмотреть ему в глаза. Он взгляда не отвел. Самодовольный и слишком уверенный в себе тип. Никого и ничего не боится. Не приучен еще. Но я хорошо знал, что это не храбрость, а всего лишь привычка быть всегда под защитой. Убийца считает, что все равно выкрутится из любой ситуации. Папа и его друзья выручат, как всегда бывало.

Но я сильно сомневался в том, что он избежит возмездия и в этот раз.

В двух последних «УАЗах» прибыли на место задержания бойцы СОБРа. Те самые, которые должны были повязать Пирогова.

– Как твой бывший? – спросил я капитана Саню.

– Ему этот поганец бритвой по горлу полоснул. Ты же видел, она вся в крови.

– Жив?

– Не знаю. Одна машина с ним осталась, «Скорую помощь» вызвали. Крови много потерял, хотя сонная артерия, кажется, не повреждена. Это наш патологоанатом, Владимир Владимирович, сказал. Он ведь тоже врач. Говорит, только шейные сухожилия перерезаны. Их сошьют, но срастаться они будут долго, и не сразу станет известно, как это происходит. Может, Радимов всю оставшуюся жизнь будет держать голову свернутой, за плечо себе смотреть.

– Жалко мужа? – Я не прибавил в этой ситуации слова «бывшего».

– Мне всех жалко. Себя и тебя раненого. Даже пьяного бомжа, который спит в переходе в луже мочи. Каждый день его вижу. Прямо рядом с нашим управлением. Каждый раз заново жалею. Всех. Кроме этого вот хрена. – Последовал новый энергичный кивок в сторону убийцы. – Но теперь ему уже никто помочь не сможет. На его счету слишком много убийств. Из Краснодара нас просили Тропинину задержать. Я не стала этого делать, хотя она сама к нам вышла. У соседа в сарае пряталась. Дальше убежать не успела. Ты ей веришь?

– Верю.

– Значит, и я верю. В Краснодаре, скорее всего, не он. А вот с Челябинском еще разобраться следует. Три женщины, почерк тот же.

– Разбирайтесь. Утром на тренировку придешь?

– Едва ли. Думаю, что долго буду допрашивать задержанного. Если есть вопросы, подъезжай, как отоспишься. Ты ведь тоже, наверное, завтра тренироваться не будешь. Что у тебя?

– Кастет в голову. Три пули в бронежилет. Переломаны ребра. Это все тренировке, конечно, помешает, но не настолько сильно, чтобы не заниматься совсем.

Утром, после пробежки и аккуратного избиения боксерского мешка, которое пришлось из-за сломанных ребер проводить в щадящем режиме, я принял душ, побрился, сделал сам себе перевязку и отправился в уголовный розыск.

Капитан Саня выглядела уставшей. Она не спала уже, считай, третью ночь. Дома, по крайней мере, не показывалась. Мне даже жалко стало ее кота.

– Как Шлягер? – спросил я.

– Мяукает на весь дом. Ждет меня. Ест плохо. Я соседке звонила, спрашивала.

– Допросы закончила?

– Закончила.

– И что, тебя отдыхать не отпустят?

– Котов уже велел ехать отсыпаться.

– Давай отвезу.

Я собирался по пути задать ей несколько вопросов.

Но делать это начала она, как только села в мою машину, основательно, на мой взгляд, побитую:

– Объясни мне, что у тебя за связи такие, что все забегали вокруг? Начальство всех мастей против тебя было и вдруг перевернулось?

– Кто забегал? Что перевернулось? – не понял я.

– И ФСБ, и следственное управление. Сегодня с утра пораньше звонил полковник Савушкин. Я тебе про него рассказывала. Во всю прыть хвостом передо мной вилял, потом твоим здоровьем интересовался.

– Характер у него такой, вот и виляет. Правда на нашей стороне, потому и перевернулось.

– В нашей ментовской действительности такого не бывает, чтобы просто так вот все вдруг поняли, кто прав, кто виноват, и встали на сторону правого. Каждый мент знает свое начальство и начальство своего начальства, имеет друзей и родственников, у которых тоже есть друзья и родственники. В итоге все это выливается в неприменение закона или даже неприкрытое его нарушение. Научи меня, как заставить начальство уважать закон.

– Просто. Иди служить в ГРУ. Или просто собирай на начальство досье.

– В ГРУ меня не возьмут – ростом не вышла, а за досье через день с работы снимут.

– Ты допросы провела? – прервал я ее рассуждения о суровой ментовской действительности.

– Провела.

– Рассказывай.

– Все, как ты в Интернете объяснил. Первые два убийства – потому что женщины обещали передать его письма своим сыновьям в полицию. Он отслеживал их. Потом знакомился с ними в продуктовом магазине. Вставал в очереди впереди и спрашивал варенье из физалиса. Естественно, такого в магазинах не было. Так ему продавщицы и объясняли, потом сами спрашивали, что это такое. Женщинам – будущим жертвам – тоже становилось любопытно, что это за штука. Слово за слово знакомился. Приходил в гости первый раз. На второй – убивал. Девочку на себя не берет. Говорит, что не докажем. Нет главного – мотива.

– Докажем, – возразил я. – И мотив есть. Он письма и Александру Тропинину писал. Тот с ним на контакт не пошел. Сначала просто не отвечал. В последний раз написал резко, с оскорблениями. Вадим Александрович затаился, но вида не подал. Мальчик же не знал, что это сосед. А потом, когда Пирогов его с девочкой увидел, понял, почему тот не отвечал.

– А это откуда знаешь?

Я вытащил из кармана внешний жесткий диск и положил на колени капитану Сане.

– Сначала отоспись, потом занимайся. Смотреть на тебя страшно. Это вся переписка Александра Тропинина. В том числе и с матерью. Там же почта из компьютера Пирогова. Я когда упал после его удара, уронил внешний диск. Он за стол улетел. Когда в сознание пришел, сразу его увидел.

– А ты чем займешься?

– Заеду в госпиталь. Голова болит сильно. Очередное сотрясение я переживу молча. Но пусть посмотрят, как мне фельдшер швы на голову наложил. От него сильно свежаком пахло. Да и руки подрагивали. Может, лучше заново зашить? А то шрамы заметные будут.