– Таблетки. Я, наверное, приняла больше, чем было нужно.

Она направляется к шкафчику и открывает его; я вижу, что она прикидывает, можно ли углом дверцы при этом попасть себе в глаз.

– Послушай, не волнуйся, ничего страшного не произошло, они по рецепту, – бормочу я.

Но она не останавливается. Разумеется, не останавливается. Не обращая никакого внимания на небольшую баррикаду из баночек с ибупрофеном и антацидных средств, она тянется к картонным пачкам таблеток, сложенным за ними, и раскладывает их на столешнице. Вскипевший чайник со щелчком отключается, но Луиза словно не слышит. Она внимательно изучает названия на коробках. На каждой из них красуется наклейка с аккуратно отпечатанными на ней моим именем и дозировкой, в точном соответствии с предписаниями моего мужа.

– Твою мать, – произносит она наконец. – Это Дэвид их тебе выписал?

Я киваю:

– Да, это от нервов.

– Адель, они вовсе не от нервов. Это сильнодействующие психотропные препараты. По-настоящему сильнодействующие. Нейролептики. Все до единого, в той или иной степени.

– Нет, ты, наверное, ошибаешься, они от нервов, – повторяю я.

Она ничего не отвечает, продолжая внимательно смотреть на упаковки; из многих торчат полупустые блистеры, содержимое которых я предусмотрительно спустила в унитаз. Потом заглядывает внутрь одной из них.

– Инструкции по применению нет. Дэвид приносит их тебе или ты сама ходишь за ними в аптеку?

– Приносит, – произношу я тихо. – Можно мне кофе, пожалуйста? Я что-то так устала.

На самом деле меня удивляет, насколько быстро я восстанавливаюсь, учитывая, что это был всего лишь мой второй раз.

Она наконец делает кофе и садится за стол напротив меня. В пухлой маленькой Луизе не осталось никакой взбалмошности. На самом деле в ней и пухлости-то никакой не осталось. Переживания последних дней согнали с нее последние упрямые фунты.

– И давно он уже заставляет тебя принимать все это?

Я пожимаю плечами:

– Довольно-таки. Но он постоянно пробует новые средства. – Смотрю в кружку, наслаждаясь обжигающим прикосновением ее фаянсовых боков к моим сверхчувствительным пальцам. – Я не все время их принимаю. Но иногда он заставляет меня проглотить их у него на глазах.

Устав держать голову, прислоняюсь затылком к стене. Может, мой разум почти и восстановился, но обо всем остальном этого не скажешь.

– Я сказала, что хочу вернуть себе контроль над своими деньгами, – роняю я как бы между делом, будто не считаю эту информацию хоть сколько-нибудь важной. – Перед тем, как мы переехали сюда. После того, что случилось в Блэкхите. Но он сказал «нет». Он сказал, сначала я должна какое-то время принимать лекарства, чтобы привести в порядок нервы, и только тогда можно будет об этом говорить. Он уже давно пытался заставить меня принимать их, но я всегда отказывалась, а тогда подумала, что попытаюсь. Ради него. Ради нас.

– А что случилось в Блэкхите?

Она больше не жалеет себя, вновь заинтригованная нашей историей. Я долго молчу, прежде чем заговорить:

– Думаю, у него был роман.

Я произношу эти слова почти шепотом, но она слегка отшатывается, услышав их, и заливается краской. Что, больно? Теперь ты знаешь, каково это.

– Ты точно в этом уверена?

Я пожимаю плечами:

– Мне так кажется. С женщиной, которая держала небольшое кафе неподалеку от клиники. Марианна, так ее звали.

Это звучное имя до сих пор дается мне с трудом.

– Ого.

Да, дорогая Луиза, «ого». Получай. Что, ты больше не чувствуешь себя такой особенной? Меня так и подмывает захихикать, и на пугающий миг мне кажется, что я не удержусь, поэтому я зажимаю рот ладонью и отворачиваюсь, как будто пытаюсь сдержать слезы.

– Мы собирались начать все с чистого листа. Новый дом. Новая работа. Я попросила вернуть мне мои деньги просто ради того, чтобы иметь возможность самостоятельно ими распоряжаться, и он вышел из себя. Он… он…

Тут моя фантазия начинает пробуксовывать, и глаза у Луизы расширяются.

– Что он сделал, Адель?

– Помнишь, я говорила, что наша кошка умерла после переезда? – Я делаю паузу. – В общем, он пнул ее. С размаху. А потом, пока она была в отключке, он размозжил ей голову каблуком. – Я оглядываюсь на заднюю дверь и сад за ней, где я ее похоронила. – Он убил ее.

Луиза молчит. А что тут вообще можно сказать? Она слишком потрясена, чтобы говорить.

– В этом-то и беда с Дэвидом, – продолжаю я по-прежнему слегка заплетающимся от усталости языком. – Он умеет быть таким обаятельным. Таким изумительно остроумным и добрым. Но стоит ему только разозлиться, как его словно подменяют. А я в последнее время, кажется, постоянно его злю. Не понимаю, почему он не уходит от меня, если ему со мной так плохо. Как бы мне хотелось, чтобы он снова меня полюбил. Очень бы хотелось. Очень-очень.

– Если он разведется с тобой, ему придется вернуть тебе все твое имущество, – говорит она.

Ее лицо застывает по мере того, как заботливо разложенные мной для нее части головоломки складываются в стройную картинку; потом она лезет в свою сумку и вытаскивает оттуда мобильный телефон.

– Он с предоплаченным тарифом, и я вбила туда мой номер. Спрячь его куда-нибудь. Но если я тебе понадоблюсь, напиши мне сообщение или позвони, ладно?

Я киваю.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Отхлебываю остывающий кофе, и моя рука, держащая кружку, по-прежнему дрожит.

– И по возможности прекрати принимать эти таблетки. Они тебе не нужны. Ты не больна. Хрен знает, что они делают с твоими мозгами. А теперь давай я уложу тебя в постель. Как раз успеешь проспаться до его возвращения.

– Что ты задумала? – спрашиваю я, пока она, закинув мою руку себе на плечо, помогает мне подняться на второй этаж. – Только не вздумай делать никаких глупостей, ладно? Не затевай борьбу с Дэвидом.

Она с легкой горечью смеется:

– Это было бы затруднительно, учитывая, что он меня уволил.

– Что?! – разыгрываю я изумление. – Ох, Луиза, это все я виновата. Мне так жаль.

– Ни в чем ты не виновата. Даже думать об этом забудь. Ты не сделала ничего плохого.

Она стала сильнее физически, крепче и стройнее, чем была, когда мы с ней только познакомились. Эта новая Луиза – мое творение, и я чувствую прилив гордости. Потом опускаюсь на мою мягкую кровать.

– Кстати, Луиза, – говорю я сонно, как будто спохватившись. – Там на крыльце, у входа, цветок в кадке. С правой стороны.

– Что с ним такое?

– Я спрятала в нем запасной ключ на тот случай, если захлопну дверь. Хочу, чтобы ты о нем знала. – Делаю паузу. – Он как-то раз запер меня в доме. Мне было очень страшно.