прояснялось, словно всплывая из бурного моря боли. Он некоторое время лежал, боясь дышать.

Его мозг не думал ни о чем, кроме ежесекундной борьбы за жизнь.

После долгой борьбы агония отступила.

С огромным усилием он повернул голову. Кресло Тима было пустым.

* * *

«Что все это может значить? — спрашивал себя Вандергер в двенадцатый раз. — Что же случилось? Они прыгнули, а потом…»

Куда, к черту, пропал Тим? Он не мог оставить модуль, потому что модуль был герметизирован. Ничто не могло покинуть его и исчезнуть без помощи технического персонала «Унза-9».

Тем не менее Тим исчез, а Туманность Андромеды была близка, и размеры ее были величиной с таз для стирки белья. Все это казалось невозможным, как и прыжок в космическом пространстве. Было ли это мечтой или плодом его воображения? Нет!

Вандергер отбросил эту мысль. Здесь что-то случилось, хотя и не понятно, что именно. «Но я каким-нибудь способом смогу получить хоть немного данных. Мой мозг в порядке, во всяком случае, достаточно чист, хорошо работает, чтобы оценить ситуацию, сделать некоторые дедуктивные выводы и решить, как надо действовать».

Как бы пришедшая извне, в мозгу Вандергера зазвучала фраза:

— Космическая пустота — свойство мировой материи.

Если нет материи, то, следовательно, нет и космического пространства.

— Конечно, — прошептал Вандергер. — Если отойти от стандартного мышления, то можно представить себе отсутствие теоретических пределов для МС-корабля. Мы открыли этот способ, и кривая вышла из графика. При этом нас прямо-таки выбросило из Галактики в тот район космического пространства, в котором плотность вещества равняется одному иону на один кубический сантиметр. Мы дошли до конца космического пространства, мертвою конца. Нуль — частный случай бесконечности. И насколько далеко мы улетим, если будем странствовать вечно…

Его взгляд снова упал на пустое кресло Тима.

Ну, чем дальше, тем лучше. Но что с Тимом? Как объясняет созданная Вандергером теория отрицательного пространства этот факт?

Внезапно в груди у Вандергера вспыхнуло пламя. У него перехватило дыхание.

Нет, это больше чем теория — это действительность.

7

Вандергер стоял на гравийной дорожке, окаймляющей озеро. Начинало светать, и холодный туман стлался над землей. Позади подернутой дымкой линии деревьев поднимался холм, усыпанный пятнами строений.

Он сразу же узнал пейзаж — озеро Берилл, и время — начало мая две тысячи седьмого года. Картина эта вспомнилась ему так ясно, как если бы он видел это вчера, а не двадцать лет тому назад. Маленький отель для лыжников, ныне уже не посещаемый ими по причине летнего сезона, цветы на столе, ленч для пикника, упакованный в корзинку официантом. К завтраку была добавлена бутылка розового вина. Все это было накрыто белой салфеткой.

И Мирла. Он знал, прежде чем возвратиться, что она будет стоять там, улыбаясь. Именно такой он запомнил ее и пронес в памяти в течение многих лет.

Музыка была громкой, и Тим поднял свой стакан, чтобы вновь наполнить его, радостно возбужденный шумом, скоплением людей и девушкой, которая прильнула к нему, плотно прижавшись к его телу крепкой грудью, охваченная желанием.

На мгновение фантомное видение другого места промелькнуло в памяти Тима, обрушивая на него страх одиночества, и усилием воли он прогнал его и вернул свои мысли обратно.

Вино пролилось из стакана, но это не имело значения. Тим выпил остатки и разрешил стакану упасть на пол. Затем он повернулся, ища руки девушки.

* * *

— Ван, что-нибудь случилось? — спросила Мирла.

Ее улыбка сменилась участливым взглядом.

— Нет, ничего, — успокоил ее Вандергер.

«Это галлюцинация! — подсказывало ему сознание. — И все же не менее реальная, чем сама жизнь.»

Мирла положила свою руку на его плечо и взглянула ему в лицо.

— Ты остановился так внезапно и выглядишь озабоченным.

— Мирла, случилось что-то странное.

На глаза ему попалась скамья позади дорожки. Он подвел к ней Мирлу и усадил.

Его сердце билось сильно и ровно.

— Что это, Ван? Мечта? Или… А мечта ли? Скажи мне.

Вандергер так и сделал.

— Я был там, — закончил он. — Все произошло как бы в мгновение ока. И теперь я здесь.

Мирла пристально взглянула на него и проговорила:

— У тебя странная мечта, Ван. Но, в конце концов, это всего лишь мечта. А здесь — реальность.

— Так ли это, Мирла? Разве годы тренировок были лишь мечтой? Я до сих пор знаю, как поставить в док «Марк-IX» на десяти унциях реакторной массы. Я знаю математику, знаю запах охлаждающегося раствора, когда трубы охлаждения лопаются от чрезмерной перегрузки; помню имена людей, которые первыми установили маркер на Плутоне, первую партию космонавтов, высадившуюся на Церере и…

— Ван, это была всего лишь мечта! Тебе приснилось это.

— Какой сейчас день? — прервал он ее.

— Первое мая…

— Первое мая две тысячи седьмого года. Да. Это дата взрыва Главного Купола на станции Марс-1, когда погибло двенадцать человек из числа технического персонала. Одним из них был агроном Мейфилд.

Вандергер вскочил на ноги.

— Я еще не видел последней газеты, Мирла. Ты знаешь это. Мы гуляем всю ночь.

— Ты имеешь в виду, что…

— Давай найдем сегодняшнюю газету. В ней должны быть новости.

Идя по дорожке, они пересекли весь парк и вышли на улицу, свободную от народа.

Десятью минутами позже в ночном клубе раздался громкий голос диктора телевидения:

— Только что по Беллерфонской релейной связи получено сообщение. Среди убитых — полковник Марк Спенсер, комендант Марса.

— Ошибка, — вмешался Вандергер. — Он был ранен, но выздоровел.

— … доктор Грегор Мейфилд, известный своими работами по экологии пустынь…

— Мейфилд! — воскликнула Мирла. Она задыхалась от волнения. — Ван, ты знал!

— Да, — голос Вандергера был бесцветным. — При отсутствии материи пространства не существует. Время — функция пространства; это среда, в которой происходят события. При отсутствии пространства не может быть движения и не может быть времени! Я могу быть там — здесь!

— Ван! — Мирла вцепилась в его руку. — Мне страшно. Что все это значит?

— Я собираюсь обратно.

— Собираешься… обратно?

— Неужели ты не понимаешь, Мирла? Я не могу дезертировать со своего корабля. Мой второй пилот отказывается от Программы, которой я посвятил всю свою жизнь. Я не могу разрешить им рассматривать полет МС-корабля как аварию, как шлепок, который убил двух человек! Это загасит последнюю слабую искру, которая поддерживает существование Программы.

— Я не понимаю, Ван. Каким образом вы вернетесь обратно в мечту?

— Я не знаю, Мирла. Здесь произошло чудо. Может быть…

Все еще вглядываясь в ее лицо, он закрыл глаза и представил себе отсек управления МС-корабля, вспомнил давление на его тело в отсеке,