— Скажи — ка, Александр Прокофьевич, а квартира убитой Александры Васильевны тоже была в числе этих новых, о которых ты упомянул?

— Аккурат, точно так.

— Значит, и в ней были установлены новые замки с полным комплектом ключей, ключи от которых отдали тебе?

— Именно так.

— А сколько всего было ключей к каждому замку?

— По три. Два надлежало отдать жильцам при заселении, третий — хранить домоправителю под большим секретом.

— И куда же потом оставленные домоправителю ключи подевались?

— Когда я дела передавал Петру Кондратьичу, то и ключи все передал. Самолично. В полной целкости и сохранности.

— А замки с той поры менялись?

— Без ведома домоправителя сие категорически запрещено. Дом — то хоть и каменный, а перекрытия — то деревянные. Неровён час пожар — не приведи Господи! — Подколозин истово перекрестил лоб. — Ведь пока дубовые двойные двери выламывать будут, полдома выгорит! Потому, ежели замок меняется, то один ключ всё равно отдаётся домоправителю.

— Странные у вас правила, — заметил Шумилов. — Это не совсем законно.

— Правило это проверено временем и человеческими смертями, — важно ответил дворник. — И свой резон в этом есть. А за все эти годы на Кондратьича никаких подозрений не было. Если б он, имея на руках ключики, грешил воровством, то сие уже стало бы понятно. А так — ничего!

— Так — так, очень интересно. А Пётр Кондратьевич… Что он за человек?

— Хех, хороший вопросик, — усмехнулся дворник. — Наш Филат не бывает виноват! Вот он каков. Всех в кулак зажал. Знает с кого спросить, только с себя не спрашивает. Теперь уж его и не сковырнешь. Вскорости после того, как он на моё место заступил, вышла одна история…

— Что за история?

— Появился один мещанин из Тулы, у него Пётр Кондратьич когда — то давно квартирку снимал. Так этот мещанин кричал — возмущался, дескать, кубышку с червонцами у него Пётр Кондратьич умыкнул. Ну, Пётр Кондратьич не дал ему долго кричать, саданул его пару раз по носу, тот так кровушкой и умылся…

— И что дальше?

— Заткнулся и ушёл.

— И продолжения не было?

— Да я и сам ждал продолжения, думал, может, полиция объявится, потрясёт малость Петра Кондратьича. Ан нет, полиция не объявилась. Видимо, мещанин не стал заявлять.

Шумилов некоторое время обдумывал услышанное. При всём познавательном интересе эта история никак не прикладывалась к убийству в квартире Барклай.

— А как думаешь, Александр Прокофьевич, домоправитель ваш и в самом деле кубышку умыкнул? — наконец, спросил он.

— Да кто ж его знает? Вообще — то мог бы… Каналья он. По виду, конечно, не скажешь — ходит чин — чинарем, важность напускает, весь такой обходительный с господами, да только при случае дворнику зуботычину дать может без разговоров.

Принявший пару чарок водки дворник раскраснелся, начал активно жестикулировать. Неожиданно спохватился:

— Пора, пожалуй, идти. А то неровен час вернётся Петр Кондратьич, да схватится, что меня нет на месте. Объясняйся потом…

После беседы со словоохотливым дворником Шумилов крепко задумался: сообщение о том, что от квартиры убитой Александры Васильевны Мелешевич существовали ключи, находившиеся в распоряжении домоправителя, было очень важным открытием. Причём Шумилов не сомневался в том, что полиция этого выяснить не смогла. Практика хранения запасных ключей допускалась в гостиницах, но в домах с долговременной арендой жилья была совершенно незаконной, в силу очевидной угрозы интересам жильцов. Понятно, что домоправитель ничего не рассказал об этом полиции. Следствие ищет преступника в ближайшем окружении погибших, исходя из того, что посторонний не смог бы попасть в квартиру, а между тем, наличие ключей у домоправителя даёт возможность открыть входные двери практически любому лицу. Домоправитель не носит связки ключей на шее и не пересчитывает их каждый день — они где — то спокойно лежат, ничем не напоминая о себе. Если злоумышленник получил к ним доступ, он вполне мог даже не похищать заинтересовавший его ключ, а просто — напросто снести его в слесарную мастерскую, где менее чем за час ему изготовят дубликат, а затем подложить оригинал на место. Всё! Доступ в квартиру обеспечен.

Если бы следствие об этом знало, оно бы не цеплялось так к Дмитрию Мелешевичу и Аркадию Штромму.

Шумилов мысленно поздравил себя с большим успехом. Вчера он, едва взявшись за дело, разговорил морального урода Ганюка, от которого получил весьма важные сведения. Сегодня — новый большой успех. Что ж, фортуна покуда была весьма благосклонна к его розыскам. А потому следовало не снижать темпа.

Кухарку Настасью Клочкову Шумилов отыскал на просторной кухне необъятной квартиры, сдаваемой, наверное, десятку небогатых постояльцев. Женщина, как и подобает повару, источала запахи борща и лука; она сноровисто что — то жарила и парила, одновременно управляясь с несколькими сковородками, выставленными на огромной плите. Подле сидел мальчуган, сноровисто коловший небольшим топориком поленья для печи.

Увидев на кухне неожиданного посетителя, ещё достаточно молодого и притом одетого барином, быстро поправила обнаженным предплечьем сбившуюся косынку, и всё её раскрасневшееся распаренное лицо просветлело, румяные губы сложились в широкую добродушную улыбку, обнажив ряд белых крупных зубов.

— Здравствуйте, — поприветствовал её Шумилов. — Я слышал, вы хорошая кухарка. Собираюсь поселиться в этом доме, думаю договориться с вами о готовых обедах.

— Да, я многим тут готовлю, — живо отозвалась Настасья. — Никто не жалуется. Конечно, есть привередливые клиенты… А вы хотите полный рацион, или только обеды?

— Думаю, только обеды… А цены у вас какие?

— Моя работа пятьдесят копеек за обед. Это если из ваших продуктов, если же из моих, то надо прибавить цену продуктов. Это будет ещё копеек тридцать — сорок, в зависимости от того сколько блюд заказывать будете. По любому это будет дешевле, нежели где — либо.

— Понятно. А я вот ещё слышал, будто ваша бывшая клиентка, г — жа Мелешевич заказывала вам изысканное меню — паштеты французские, всякие там фуа — гра в трёх специях, террин, мясные рулеты, и была вами очень довольна…

— Ой, не — ет, — замахала руками женщина. — Я и слов — то таких не знаю, как вы сказали! Нет, это я не смогу, паштеты и всё такое… Я готовлю простые блюда — борщ, каши, рассольник, рагу… всё простое… А паштеты — это для Александры Васильевны не я готовила, я ведь только с декабря для нее стряпаю. А вот до той поры у неё своя кухарка была. И жила в её квартире, как и горничная Надежда Толпыгина, упокой, Господи ее душу…

— А что за кухарка? Кто такая?

— Евдокия Трембачова. Довольно давно работала у барыни, несколько лет. Но вот перед Новым годом уволилась от Александры Васильевны и съехала.