«Пошла на кухню, видимо, таблетки глотать», – с обидой подумал мужчина и услышал мягкие шаги своей жены в коридоре. «Опять босиком ходит. Сколько не ставь ей тапки под кровать, все равно забывает надеть. Ковры везде. А кухня-то без ковра и коридорчик, что на кухню ведет. Надо, наверное, и там постелить». Он взглянул на электронные часы, стоявшие на тумбочке. Зеленые цифры нагло подмигивали. В окно светил небесный фонарь. Жалюзи были открыты. Обычно жена плотно закрывала жалюзи, так как не могла спать, когда светила в окно луна, а электронный глаз часов она отворачивала к стене: они ей тоже мешали. Он раньше смеялся над ней, но сегодня и его стали раздражать эти свидетели их бессонницы. Он встал и закрыл жалюзи, а на часы набросил полотенце, сушившееся на батарее под окном. Спальня погрузилась во тьму. А во тьме, как в кадре фильма, он увидел глаза двадцатилетней девушки, только что похоронившей свою мать, глаза, в которых застыло страдание, которым он поклялся никогда и ни при каких обстоятельствах не обижать ее.

«Тебе плохо?» – услышала она, проходя мимо спальни. Женщина ничего не ответила и направилась в свое временное убежище. Она не успела лечь на диван. Муж крепкими руками обнял ее: «Прости меня! Когда я ругаюсь, это не я, это какой-то хорек внутри меня. Я не хочу, чтобы ты болела. Пойдем в спальню, я без тебя не засну». Она уткнулась горячим лицом ему в грудь, все еще сопротивляясь, а ноги уже вели их в спальню. Он целовал ее седеющие виски, глаза, губы. С каждым поцелуем обида куда-то улетала, наконец, она облегченно вздохнула: «И ты меня прости. Давай спать, а то ведь завтра на работу, хорек».