— Не мы, а я, — обреченно вздохнула Кристиана. После бессонной ночи она чувствовала себя измотанной и изнывала от тревоги. — Если это случится, разбираться придется мне. И в первую очередь с отцом. Я не хотела, чтобы это случилось раньше, чем я буду готова. Я должна убедить отца с первой попытки. Он не станет обсуждать этот вопрос дважды. Жаль только, что начинать придется с оправданий. Ведь я обманула его насчет поездки в Париж. — Но, как и всегда, у нее не было выбора. — В любом случае неприятно, когда твоя личная жизнь выносится на страницы газет. Это так пошло и вульгарно. — В отличие от брата Кристиана питала отвращение к подобной славе и всевозможным скандалам.

— Да уж, — согласился Паркер. — Но придется пройти через это. Что еще нам остается?

— Ничего. — Кристиана пожала плечами и сделала глоток кофе, пытаясь успокоиться. Что толку понапрасну терзаться и мучить Паркера? Ведь он-то ни в чем не виноват.

После завтрака они оделись и вышли на улицу, воспользовавшись служебным входом. Кристиана расслабилась, только убедившись, что их никто не преследует. Они прошлись по магазинам на Фобур-Сент-Оноре, а затем зашли в кафе, чтобы перекусить. Макс и Сэмюел держались поблизости.

После ленча они вернулись в отель, упаковали вещи, а затем прилегли отдохнуть перед дорогой. Билеты они заказали на самые поздние рейсы, чтобы побыть вместе как можно дольше. После встречи с папарацци их совместное будущее казалось еще более призрачным, чем раньше. Даже зная, насколько ничтожны ее шансы убедить отца, Кристиана не хотела, чтобы скандальные публикации пошатнули этот хрупкий баланс.

Они долго просто лежали рядом, а потом занялись любовью, нежно и медленно, смакуя каждое мгновение. Когда все кончилось, Кристиана расплакалась в объятиях Паркера. Она не могла смириться с мыслью, что они больше никогда не увидятся и эти краденые минуты — все, что у них есть. Паркер заставил ее пообещать, что она снова приедет в Париж, когда сможет вырваться из дома, заверив, что примчится по первому же зову. Будучи ученым, он не имел постоянных пациентов и мог свободно распоряжаться своим временем. Однако было ясно, что на какое-то время они должны лечь на дно и понаблюдать, как будут развиваться события. Никто не мог предсказать, какой эффект вызовет публикация снимков. И хотя оставалась вероятность, что фотографии не появятся в прессе, они оба сомневались, что им настолько повезет.

Покинув наконец постель, они вместе приняли душ и оделись. За весь уик-энд Паркер так ни разу и не воспользовался собственным номером, но отдельные номера обеспечивали им видимость респектабельности, и Паркер был готов платить за это. Он понимал, что Кристиана лучше разбирается в ситуации, и следовал ее правилам, даже если это были правила, установленные ее отцом. Паркер не оставлял надежды, что в один прекрасный день они поженятся вопреки всем препятствиям. И хотя Кристиана утверждала, что это невозможно, он готов был терпеливо ждать.

Они долго целовались, прежде чем выйти из номера, а затем покинули отель через служебный вход. Макс и Сэм позаботились обо всех формальностях. Оба рейса отправлялись приблизительно в одно время — ее в Цюрих, а его в Бостон, — и до аэропорта они добирались вместе. Перед тем как выйти из машины, Кристиана и Паркер поцеловались. По понятным причинам они не могли целоваться у всех на виду и лишь грустно смотрели друг на друга.

— Я люблю тебя, — сказала Кристиана. — И спасибо тебе за чудесный уик-энд, — добавила она со свойственной ей вежливостью.

Паркер улыбнулся. Она всегда оставалась воспитанной и деликатной — ни шок, ни волнение не могли этому помешать.

— Я тоже люблю тебя, Крики. Все будет хорошо, вот увидишь. И постарайся не слишком переживать из-за этой истории с папарацци. — Кристиана молча кивнула и, не в силах сдержаться, коснулась его руки. — Не огорчайся, любимая, — шепнул он. — Мы скоро снова увидимся.

Кристиана кивнула со слезами на глазах, а затем медленно, словно ей приходилось отрывать себя от него, зашагала к своему самолету. Макс и Сэмюел двинулись следом с багажом в руках. Паркер поднял свою сумку, но не спешил уходить, глядя вслед Кристиане. На полпути она обернулась и помахала ему рукой, улыбаясь сквозь слезы. Другой рукой она коснулась своего сердца, и Паркер, глядя на нее через разделявшее их пространство, поднял руку и прижал ее к собственному сердцу.

Вернувшись в Вадуц, Кристиана окунулась в привычную деятельность, почти не оставлявшую ей свободного времени. В четверг утром, когда она собиралась на официальный ленч, который устраивал отец, вошла ее секретарь Сильвия и молча протянула ей «Дейли миррор». Все эти дни Кристиана пристально следила за прессой и начала немного успокаиваться, не находя там своей фотографии. И вот это случилось. Англичане опубликовали снимок. И сделали это со свойственным им размахом.

Под набранным аршинными буквами заголовком красовалась фотография, где она, счастливая и беззаботная, улыбалась Паркеру, а он улыбался ей, обняв ее за плечи. Было совершенно очевидно, что они влюблены друг в друга и если еще не стали любовниками, то скоро ими станут. Кристиана всегда чувствовала себя довольно глупо, видя собственные фотографии на первой полосе в газете. Но обычно они не носили столь личного характера. Это случилось лишь однажды, когда Кристиана была еще совсем юной. С тех пор она соблюдала чрезвычайную осторожность. За исключением этого единственного случая с Паркером. И угораздило же их выйти из отеля вслед за Мадонной!

Заголовок был броским, хотя могло быть и хуже: «Роман в Лихтенштейне: принцесса Кристиана и... ее прекрасный принц?» В заметке говорилось, что их видели выходящими из отеля «Ритц» в Париже, видимо, во время романтического уик-энда, и отмечалось, что они весьма красивая пара. Далее упоминался тот факт, что в отличие от брата, имевшего множество романов, принцесса более осмотрительна, из чего следовал вывод, что это не просто увлечение, а нечто более серьезное.

Кристиана легко могла представить себе лицо отца, когда он это прочитает.

Быстро связавшись с Паркером по электронной почте, она сообщила ему, в какой газете появился снимок, чтобы он мог посмотреть его в Интернете. Это было все, что она успела сделать, прежде чем поспешить на ленч.

Как и следовало ожидать, во время ленча отец ничего не сказал ей. Делать намеки или ограничиваться полумерами было не в его характере. Он во всем предпочитал лобовую атаку.

Только после того, как гости покинули дворец, он попросил ее уделить ему несколько минут, и Кристиана поняла, что час расплаты настал. Нельзя появиться на снимке первой полосы лондонской газеты с мужчиной, о котором отец никогда не слышал, да еще во время романтического свидания, и надеяться, что это сойдет тебе с рук.

Кристиана последовала за отцом в его личную гостиную и подождала, пока он сядет. Затем села сама. В течение долгой минуты он молча смотрел на нее со смесью недовольства и печали. Кристиана тоже молчала, надеясь вопреки всякой логике, что отец пригласил ее по другому поводу.