Легкое прикосновение к левому плечу заставило ее поднять глаза и встретиться с ним взглядом в зеркале. Глаза Рейна цвета расплавленного олова обладали свойством касаться ее так же непринужденно, как и его руки.

– Тебя беспокоило то, что другие узна́ют о нашей близости, просто взглянув на твое лицо?

Раздраженная насмешкой, прозвучавшей в голосе Рейна, Девона схватила щетку и начала водить ею с такой скоростью, что могла скорее запутать, чем расчесать волосы.

– Я не рассчитывала увидеть у себя на лбу татуировку, выставленную на всеобщее обозрение, если вы это имеете в виду, сэр!

От злости Девона стукнула мужа по руке деревянной ручкой щетки, которую он хотел забрать у нее.

– А ты мстительное создание! Тебе говорили, что, когда ты раздражена, с тобой лучше не связываться?

Замедляя движения, Девона спокойно ответила:

– Наоборот, мне всегда делали комплименты по поводу моего остроумия и прекрасных манер.

– Ну, может быть, только я вызываю у тебя раздражение.

По непонятным ей причинам, Рейну это, похоже, нравилось.

– Да, Типтон, в этом следует отдать тебе должное. – Отложив щетку, Девона повернулась на стуле и посмотрела ему прямо в лицо. – Теперь, когда наша семья увеличилась, тебе не кажется, что надо связаться с поверенным? Пусть он поможет нам найти дом побольше.

Вопрос Девоны явно привел Рейна в замешательство.

– Увеличилась? – Он многозначительно посмотрел на ее живот. – Ты… ты говорила, что еще слишком рано.

– Ты по-прежнему думаешь, что моя беременность – лучший способ досадить твоей матери? – Девона не могла скрыть досаду. – Не хочу тебя разочаровывать, но я имела в виду доктора сэра Уоллеса Брогдена.

Учитывая отношение мужа к своей семье, она надеялась, что пройдет несколько лет, прежде чем будет зачат их первый ребенок. К тому времени, возможно, появление их общего чада станет для него радостью, а не просто возможностью в очередной раз насолить матери.

– Ах да, – с запинкой ответил Рейн, пытаясь разгадать чувства Девоны. – Надеюсь, его присутствие не раздражает тебя. Мы дружим с Брогденом с тех пор, когда мне пришлось уехать за границу. Мы были с ним очень близки, когда родственники не желали меня видеть.

– Не надо ничего объяснять, Типтон.

– Он чуть не погиб, пока добирался до Лондона. Могу лишь догадываться, что отравление организма, вызванное раной, повлияло на его восприятие окружающего. Брогден настоящий ученый и хороший врач. Если бы он сохранил способность мыслить логически, он бы сразу понял, что ногой следует заняться безотлагательно.

– Он запустил рану, и тебе пришлось отрезать ему часть ноги.

Рейна снедало чувство вины, и Девона сразу поняла это.

– Он ждал, надеясь, что я спасу его ногу. – Рейн потер лоб. – Я не смог этого сделать. Инфекция распространилась слишком далеко. Личинки… – Он запнулся, увидев выражение ее лица. – Извини. Я забыл, что детали не всем интересны.

– Брогден винит тебя?

– В какой-то степени. Особенно после операции. Еще больше его разозлило то, что я заставил Спека насильно привезти его в наш дом. Но мой друг нуждался в моей помощи, а мне нужно было проследить, как он перенесет ампутацию. Невзирая на то что он от этого отказывался – прежде всего потому, чтобы позлить меня.

– И ты не сказал мне об этом ни слова! А я приставала к тебе с просьбами помочь мне спасти Дорана. Не говоря уже о покушениях на нас! – Девона встала. Тяжесть обязанностей, которые она свалила на его плечи, начинала давить и на нее. – Неудивительно, что ты мне сначала отказал. Вполне справедливо, что ты велел Спеку выдворить меня из дома.

Рейн раскрыл ей объятия, и Девона с готовностью откликнулась на его зов. Он все время защищал ее. Мысль о том, что она не разделяла с ним этих тягот, безмерно огорчала ее.

– Не грусти, любимая, а не то у тебя появятся морщины, – сказал Рейн, пытаясь отвлечь жену от грустных мыслей. – Все, что я делал, чтобы помочь Клегу, я делал в собственных целях. Моя мать подтвердит – я не тот человек, которым можно манипулировать.

– Но ты взял к себе Медди, – возразила Девона и тут же пожалела, что напомнила ему об этом.

– Чтобы доставить удовольствие тебе. И себе тоже, ведь я думал, что Джослин хватит удар, когда я объявлю ей об этом. – Рейн погладил Девону по волосам и заскользил рукой ниже, любовно поглаживая и похлопывая ее тело. – Прости, любовь моя, ты ведь хочешь, чтобы я изменил мнение о своем семействе. Но поскольку ты призналась в том, что я вызываю у тебя негодование…

– Я говорила о вашей способности раздражать меня, – поправила его Девона, – что вы и делаете сейчас, милорд.

– Как бы то ни было, мадам, я, стоя перед вами, заявляю: я не сожалею ни о чем, что сделал ради вас. – Он обхватил ее лицо ладонями и нежно поцеловал. – Итак, присутствие Брогдена не будет тебя раздражать?

– Нет. Он же твой друг. Поскольку он сердится на тебя, может быть, я смогу заставить его рассказать мне о вашем общем прошлом? – подумала вслух Девона. В ее тоне прозвучало такое злорадство, что Рейн не смог удержаться от смеха.

– Он не посмеет, если я ему пригрожу. – И виконт снова поцеловал ее.

На этот раз в поцелуе не было обычной нежности, и Девона осталась недовольна. Она наклонилась к Рейну и прижалась губами к его губам, впуская к себе в рот его соблазнительно щекочущий язык. Потом она глубоко вдохнула, испытывая глубокое удовлетворение. Ощущать прикосновения Рейна, чувствовать его запах и вкус становилось для Девоны потребностью. Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее она его желала.

Глаза Типтона блестели от предвкушения того, как он войдет в нее.

– Вот что еще, – прошептал он, – когда в твоем лоне будет расти наш ребенок, это станет результатом моего стремления превратиться в часть тебя, Девона. Я эгоистичный тип. Ты не должна об этом забывать.

– Ну, что ты можешь сказать о Медди? – спросила Девона свою сестру Уинни через три дня после возвращения в Лондон.

Это время потребовалось ей для того, чтобы убедить мужа: с ней не случится ничего плохого. Хотя на их жизнь больше никто не покушался, Типтон отнюдь не был уверен в том, что так будет всегда.

Чувствуя себя благородной дамой, Девона прогуливалась вместе с Уинни по Бонд-стрит в сопровождении двух лакеев в качестве телохранителей. Она считала, что муж проявляет чрезмерную осторожность, превосходя в этом даже ее отца. Сидеть взаперти Девона не собиралась.

– Ее манеры, как и платье, никуда не годятся, – ответила сестра после короткой паузы.

Одетая в светло-зеленое муслиновое платье и желтый шелковый жакет, Уинни всем своим видом излучала уверенность, которой, как считала Девона, ей самой всегда недоставало. Если кто-то и мог обучить Медлин хорошим манерам, то это, конечно, Уинни. Девона была уверена в том, что ее сестра хмурится, хотя и не могла этого увидеть из-за широких полей ее шляпы из блестящей соломки.