Больше всего страдал от этого Грош: ведь такая «двойная игра» сулила ему возможность вовсю развернуть свои авантюристские способности. Сейчас же он пребывал в довольно подавленном настроении. Впрочем, можно было не сомневаться: это ненадолго!

Я же утешал себя сознанием того, что снова стал самим собою – честным менестрелем, чье назначение – творчество, а не шпионаж и мелкие подлости.

Так мы и ехали, пока навстречу нам, топая по дороге растрепанными сандалиями, не вышел какой-то монах.

Этот выглядел вполне себе настоящим монахом – в отличие от нас с Грошем. Только вот повел он себя странно: на оклик Ламберта – «далеко ли до ближайшей таверны?» – он ничего не ответил. Лишь изумленно вытаращился – сначала на рыцарей, потом на Иноэль – и бросился в кусты на обочине.

– Куда же вы, милейший? – растерянно крикнул вслед Стаффорд. – Неужто мы не похожи на славных рыцарей Империи, несущих на мечах своих веру Всевышнего нашего?!

– Сдается, не простой это монах, – задумчиво сказал Ламберт. – Я вообще с некоторых пор не доверяю монахам…

Мы с Грошем тихонько переглянулись. Я даже покраснел. А Ламберт продолжил:

– Что-то мне подсказывает, что святой отец не по острой нужде так сиганул в кусты. Хотя не скрою – бывало, что предо мною некоторые робкие души мочили исподнее. Но похоже, что этот не случайно шел нам навстречу. Как бы не побежал он докладывать нашим недругам о встрече…

Грош немедленно соскочил с осла, сделал мне знак и крикнул:

– Так мы его вмиг догоним!

– Не надивлюсь расторопности этого слуги, – любезно поведал Ламберт Иноэль. – Я еще только приступил к формулировке приказа – а он уже сам все высказал!

– Просто вы изволите выражаться уж очень деликатно, – ухмыльнулся Грош. – Я понимаю – при дворе так принято. А мы люди простые…

– Ты еще здесь?! – гаркнул Ламберт. – А ну, вперед!

Грош выпучил глаза – и бросился в погоню. Ну а я – следом.

За кустами начиналась редкая рощица, в которой, впрочем, монах мог и затеряться. Но мы мчались изо всех сил, и вскоре рощица кончилась, уступив место холмам.

– Вон он! – свирепо крикнул Грош, ткнув пальцем вперед.

Действительно: невдалеке вовсю улепетывал наш монах, смешно подхватив полы слишком длинной рясы.

В данном случае наличие у нас штанов являлось серьезным преимуществом – и вскоре мы настигли беглеца, зайдя на него с двух сторон и свалив наземь, как стремительные борзые – зайца.

– Куда вы, святой отец? – задыхаясь, крикнул Грош, удерживая за руку извивающееся тело. Во вторую руку вцепился я. – Мы так долго искали случая исповедаться! Выслушаете меня? А то, знаете ли, накипело…

– В инквизиции тебя исповедуют, сын мой! – зло прошипел монах. Он все еще дергался, но было очевидно, что вырваться ему не удастся.

– Ай-ай-ай! – укоризненно сказал Грош. – Зря вы так с мирянами. Всевышний этого не одобрит…

– Не поминай имя Всевышнего всуе, проклятый еретик! – проговорил монах.

– Как-то мне нехорошо, – сказал Грош с угрозой. – В последнее время я не в ладах с религией. Не подскажете, почем нынче индульгенции? Я бы прикупил парочку – одну на отпущение прошлых грехов, другую – на будущее. Ибо что-то подсказывает мне: нагрешу, ей-богу, нагрешу…

Мы поставили беглеца на ноги и быстро доставили пред светлы очи благородных рыцарей.

– Простите нас, святой отец, – вежливо сказал Ламберт. – Но дело в том, что я выполняю весьма важное поручение государственной важности. А ваше неожиданное бегство ввергло меня во искушение усомниться: настолько ли вы монах, насколько кажетесь?

Монах сердито отдувался и молчал.

– Накормите святого отца и вина налейте! – приказал Ламберт. – Сам знаю – на сытый желудок и говорить легче.

К моему удивлению, монах не стал отказываться. Грош ловко расстелил на камешке кусок парусины, нарезал хлеба, солонины и сыра, налил в чашу вина. Монах присел на камешек поменьше и сложил руки лодочкой, устремив благодарный взор к небесам.

Нам же ничего не оставалось, кроме как с умилением наблюдать, как уплетает съестное этот странный служитель Всевышнего.

А вкушал он с аппетитом, с расстановкой – словно в последний раз. Со знанием дела просмаковал вино. Наконец, наевшись и напившись, смиренно сложил руки на округлившемся пузе и сонно прикрыл глаза.

– Э-э, милейший! – воскликнул Стаффорд. – Уж не думаете ли вы еще и вздремнуть после обеда?!

– Да, это лишнее, – согласился Ламберт. – Итак, святой отец, поведайте нам, куда это вы так заторопились, увидев нашу скромную компанию?

Монах разлепил тяжелые веки и сказал устало:

– Не свою волю исполняю, а Церкви…

– Так, так, – кивнул Ламберт. – А подробнее?

– Покайтесь в грехах – и отдайтесь в руки Священной инквизиции, – сказал монах смиренно. – Вот и все, что я в силах сказать вам, дети мои. А за угощение спасибо.

Ламберт задумчиво посмотрел на него и сказал:

– Что ж, похоже, мы были неправы, святой отец. Ступайте себе с миром…

Я изумленно уставился на Ламберта. Не меньше удивился и монах.

– Я могу идти? – неуверенно спросил он.

– Конечно! – улыбнулся Ламберт. – Приятно было пообщаться.

Монах поднялся и направился прочь по дороге, то и дело оглядываясь. Когда он оглянулся в очередной раз, Ламберт приветливо помахал ему железной перчаткой. Тут монах не выдержал – и вновь сиганул в кусты.

– Грош, Свидрик! – сказал Ламберт. – Давайте за ним – только незаметно. Мне нужно знать, кому это он побежал докладывать и чего нам ждать по дороге…

Нас не пришлось уговаривать – мы бросились следом. Правда, Грош на миг задумался, вернулся к нашим ослам и прихватил с собой какой-то грязный тюк.

Ламберт грозно прикрикнул на него, и Грош помчался вслед за мной.

На этот раз мы старались держаться подальше. Пару раз монах оглядывался, но, похоже, нас не заметил. Через час утомительного бега с перерывами на короткий отдых мы достигли стен небольшого монастыря.

Монах перешел с усталого бега на шаг – и изо всех сил заколотил в ворота.

– Ну, что – назад? – предположил я приятелю.

– А что мы скажем Ламберту? – пожал плечами Грош. – Нет, надо убедиться – простой ли это монастырь или же с сюрпризами. А для этого надо пробраться внутрь.

– Как ты это себе представляешь? – нахмурился я.

Грош усмехнулся и развернул свой сверток. В этих грязноватых тряпках я узнал наши старые добрые рясы!

– Ты сохранил их?! – изумился я.

– А чего добро выбрасывать? – отозвался Грош.

– Но как ты узнал про монастырь? – спросил я.