— Станция Крестьянская Застава! — объявил голос диктора, когда поезд притормозил.

Пассажиры вышли и Ирина встала, уступив место старушке с палкой. У ближней колонны стояла, широко расставив толстые ноги в растоптанных кедах, женщина-капуста, одетая специально для попрошайничества в метро, за ручку она держала упирающегося малыша… Ирина, проглотив комок, возникший в горле, позвала:

— Яшка!

Малыш повернулся и устало посмотрел на неё…

… это был её Яшка с чумазым осунувшимся личиком. Дверь взвыкнула и захлопнулась!.. Ирина, уронив сумочку, бросилась на неё, но поезд уже ехал к следующей станции, с каждой новой секундой набирая скорость.

— Остановите! Там мой сын Яшка! — закричала Ирина, ногтями пытаясь открыть дверь.

— Следующая станция Дубровская! — немного запоздало произнёс диктор.

Когда поезд притормозил на Дубровской, Ирина бросилась к поезду, который ехал в обратную сторону.

— Крестьянская застава! — бодро объявил диктор через минуту.

Ирина обежала всю станцию трижды, затем поехала наверх, оглядывая каждого попавшегося ей человека… Лишь через полчаса, снова вернувшись на станцию, Ирина увидела характерную, похожую на шпротину фигуру другой профессиональной нищей. Она шла, припадая на правую ногу и ела пирог, держа за руку упирающегося малыша… Малыш косолапо шёл и по-щенячьи жалобно подвывал.

— Не плачь, не плачь! — жуя, едва слышно бурчала «шпротина». — На, откуси.

Но это была «шпротина» с маленькой молдаваночкой, а не «капуста» с её Яшкой! «Шпротина» с неприкрытым ожесточением взглянула на Ирину, когда та подбежала к ней.

— Чё? — повторила «шпротина». — Чё те надо?!

— Ты знаешь такую толстую бабу в куртке?.. С мальчиком Яшкой? — повторяла Ирина, держась обеими руками за рукав «шпротины». Крошка-молдаваночка, перестав хныкать, с жадностью разглядывала её.

Трясущимися руками, поддев из кошелька несколько тысяч, Ирина запихнула их «шпротине» прямо в оттопыренный карман. Та выудила их и стала недоверчиво рассматривать.

— Чё те надо-то? — уже спокойнее спросила она. — Ты толком говори! Не гавкай…

— Мальчик Яшка, вот такой… Четыре года! — Ирина показала рукой небольшой рост своего сына. — Ходит с толстой попрошайкой в коричневой куртке и пёстром платке. Она час назад была здесь с ним! Ты случайно не видела их на улице? Скажи? Где мне их найти, как считаешь, а?..

— А я почём знаю! — вскинулась «шпротина». — У неё своя свадьба, у «капусты» этой твоей, а у нас своя! — она наклонилась к молдаваночке и повязала ей потуже платок.

— Я оставлю тебе свой телефон, ладно? — Ирина вытащила визитку Телеканала. — Позвони, если увидишь эту бабу с Яшкой, хорошо? Я тебя озолочу!..

— Ладно, ладно! — независимо кивнула «шпротина», в глазах её блеснул злорадный огонёк. — Божечки, чё мне жалко, что ли?..

ГИПНОЗ

— Телеканал захлестнул шквал звонков об исчезновении людей. Нужна вторая передача и тогда рейтинг шоу взлетит до небес, — директор по маркетингу Телеканала Игорь Жилеткин хлопнул в ладоши. — Я обо всём договорился, завтра поедете снимать вашего Потявина… Предвосхищая все вопросы скажу, нет, поедете не в Кащенко!

Ассистентка режиссёра Лера незаметно толкнула режиссёра Рюрикова локтем, тот проснулся и заморгал.

— Доброе утречко! Проснулися? — Жилеткин подмигнул Рюрикову, тот поправил очки и огляделся. — Завтра снимаете сеанс гипноза, а послезавтра эфир!

Окраина парка… Серый бетонный забор одной из московских психиатрических клиник. Ирину с утра знобило и, вылезая из микроавтобуса, она оступилась на неровном асфальте.

— Что такое гипноз? — буркнул гипнолог Чупачупский, вылезая следом, и сам же ответил: — Гипноз — это внушение, и если Потявин не внушаем, то мы уедем ни с чем, вот так… Тридцать процентов людей, чтоб вы знали, не поддаются гипнозу!

— Обрадовал, — проворчал оператор, вылезая следом. — А чего тогда приехали-то? — и, расчехлив камеру, стал снимать длинный забор из перекошенных, ещё советского качества, бетонных плит.

— Сними вон ту дырку, — режиссёр Рюриков ткнул рукой в провал асфальта у ворот. — И вон то отверстие! — Рюриков просунул руку в прореху в заборе.

Ворота 105-ой психбольницы, к которым они подошли, охраняла с внутренней стороны симпатичная мадам в синей форме «вохровца».

— Заезжайте быстрей, только смотрите в яму не попадите, — предупредила она, впуская их.

— Нам торопиться некуда! — спотыкаясь, проворчал оператор.

— Да хоть насовсем оставайтесь, — фыркнула охранница, позируя перед камерой.

— Снимай всё и держи язык за зубами, шутник! — приказал оператору Рюриков.

— Здравствуйте, я ведущий психиатр клиники Аскольдова, — догнала их какая-то старушка, похожая на смерть, в белом длинном халате. — Вас уже ждут в боксе для буйных, — она показала рукой на поросшее мхом двухэтажное зарешеченное здание в центре больничного парка.

— А можно потом поснимать территорию? — обратился к ней Рюриков, галантно прижав руку к сердцу.

— У вас разрешение на съёмку одного сеанса гипноза! — смерила его грозным взглядом старушка-психиатр. — Пойдёмте, я вас провожу.

— Преступник уже там? — Рюриков, едва поспевал за семенящей в кроссовках «Рибок» докторшей, вся съёмочная группа тихо плелась сзади.

— Да, подозреваемый вас ждёт, — оглянулась Аскольдова. — Имейте в виду, мы ему не говорили, что его будет снимать телевиденье, чтобы не волновать раньше времени. Весь комплекс исследований с ним мы уже провели, осталась последняя развёрнутая энцефалограмма, — Аскольдова вытащила из кармана сигареты, на ходу закурила и добавила: — Перед выпиской!

— Он нормален на ваш взгляд? — догнал их, молчавший до этого гипнолог Чупачупский.

— Заключения пока нет, — психиатр внимательно взглянула на гипнолога. — Мы вас представим ему, как эксперта из Института Сербского, хорошо?..

Чупачупский с секунду подумал и утвердительно кивнул.

Через минуту они оказались в полутёмном коридоре двухэтажного здания с металлическими дверьми. Ирина поглядела в одно из окошек на двери и отпрянула — оттуда на неё таращился безумный глаз психопата.

Чупачупский мрачно огляделся и, наткнувшись на взгляд Ирины, улыбнулся ей, как ни в чём не бывало.

— Я вас позову, — пробормотал он, заходя за Аскольдовой в дверь, за которой его ждал Потявин.

— Я думал это фанатик в чёрном, а это эксперт?! — раздался крик и дверь, хлопнув, закрылась.

— Он же в белом! — Рюриков пожал плечами. — Точно псих!..

— Заходите, только тихо, — через пять минут из двери показалась голова гипнолога.

На стуле в центре пустой комнаты сидел Бахтын, то есть Потявин Виктор Евтеевич, и, не мигая, глядел в одну точку на стене. На нём была серая поношенная пижама в полоску и дерматиновые тапочки без задников.