вот-вот выйти, но потом поняла, что поступать подобным образом с ее стороны было довольно подло… Но если уж на то пошло, то подлостью был сам факт того, что у нее была соперница, прозябавшая в трущобе и чуть не околевавшая с голода… Но так уж устроены мужчины: ей надо благодарить судьбу, что девушка не жила в кондитерской… Это при том, что Макмастер, тот самый друг Титженса, утверждал, что у Валентайн неплохие мозги и отлично подвешен язык, хотя его жена называла ее не иначе как пустоголовой невежей… Последнее утверждение, пожалуй, вряд ли можно было считать истинным: так или иначе, но Валентайн не один год дружила с миссис Макмастер, вместе с супругом высасывавшей из Кристофера деньги, пока эти мещане-снобы не решили, что лесть в адрес Сильвии поможет им проникнуть в высшее общество… Тем не менее язык у девушки, по всей видимости, действительно был подвешен хорошо, к тому же она пребывала в отличной физической форме, что тоже было немаловажно… Доморощенный товар отменного качества… Сильвия совсем не желала ей зла!

Но при этом поверить не могла, что Кристофер позволял ей вести полуголодный образ жизни в такой убогой дыре, в то время как его состоянию позавидовал бы даже индийский махараджа… Однако Титженсы были люди суровые! Дабы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на комнату Марка… А Кристофер вполне мог спать и на полу с той же охотой, что и на перине из гусиного пуха. Да и потом, девушка вполне могла отказаться от его денег. И была совершенно права. Именно так его можно было сохранить… Сильвия и сама прекрасно понимала, что такое стремление покончить с нуждой… В келье монастыря она спала в таком же холоде и на такой же жесткой кровати, как любая другая затворница, а утром вместе с остальными монахинями вставала в четыре часа. По сути, Сильвия возражала не против тамошней обстановки или стола, а против самих келейниц и монахинь, принадлежавших к таким низам общества, что их компания просто не могла ей нравиться… Поэтому если ей, в соответствии с заключенным с отцом Консеттом соглашением, придется уйти в монастырь и провести там остаток жизни, она хотела отправиться не куда-то, а в монастырь урсулинок, где привечали знатных дам…

Где-то рядом, чуть ли не в соседнем саду, в руках хмельных солдат противовоздушной обороны захлопало орудие, в самом прямом смысле ее тряхнув, и почти в то же мгновение на тротуаре в конце улицы, где расположился отель, оглушительным заревом полыхнул исполинский фейерверк. Эти школьные упражнения наполнили душу Сильвии раздражением и досадой. В дверном проеме вырос высокий генерал с багровым лицом и седыми усами, из породы самых что ни на есть отвратительных, сказал потушить все огни, оставив только два, а потом предложил послушаться его совета и перейти в другое место. В отеле имелся неплохой подвал. Он пошел по залу, гася повсюду свет, мимо него к двери потянулись собравшиеся – парами и небольшими группками… Титженс оторвал взгляд от очередного письма миссис Уонноп, но увидел, что Сильвия даже не попыталась подняться, и тоже остался сидеть в кресле…

– Не вставайте, Титженс… Сидите, лейтенант… Миссис Титженс, надо полагать… Впрочем, я, вполне естественно, и так доподлинно знаю, что вы миссис Титженс… Этот еженедельник… запамятовал его название… публиковал ваш портрет…

Он сел на подлокотник большого кожаного кресла и рассказал, сколько проблем она создала ему, приехав в этот город… Едва он прилег отдохнуть после плотного обеда, как его разбудил молодой штабной офицер, до смерти напуганный тем, что она приехала в распоряжение части без каких-либо документов. С тех пор у него так и не наладилось пищеварение… Сильвия по этому поводу выразила свои глубочайшие сожаления. Ему не следует пить за обедом горячую воду и спиртное. Ей понадобилось обсудить с Титженсом чрезвычайной важности дело, и она понятия не имела, что для взрослых вообще требуются какие-то бумаги. Генерал пустился рассуждать о линиях коммуникаций, о том, насколько значима его служба и сколько вражеских агентов было арестовано в этом городе благодаря его проницательности…

Сильвия просто диву давалась искусности отца Консетта. Взглянув на часы, она увидела, что теперь, когда прошло десять минут, в этом тускло освещенном помещении вообще никого не осталось…

В качестве знамения, чтобы его точно нельзя было спутать ни с чем другим, святой отец без остатка очистил помещение. Словно потехи ради!

Сильвия встала, желая окончательно во всем убедиться. В дальнем конце зала, в полумраке, порождаемом светом еще одной настольной лампы, которую не погасил генерал, смутно маячило два силуэта. Она направилась к ним, генерал зашагал рядом, осыпая ее любезностями. Он сказал, что теперь ей здесь больше нечего бояться. К своей уловке он прибег с тем, чтобы избавиться от этих чертовых молодых офицеров, которые, стоит погасить свет, тут же бросаются целоваться с возлюбленными. На это Сильвия ответила, что желает лишь посмотреть расписание, вывешенное в дальнем конце зала…

Крохотная надежда на то, что один из них окажется презентабельным мужчиной, тотчас умерла… Первый из двух был молодой, мрачного вида младший офицер с едва пробивающимися над губой усами и чуть ли не слезами на глазах, второй пожилой, лысый, преисполненный праведного негодования господин в вечернем костюме, по всей видимости, сшитом деревенским портным. Он что-то воодушевленно говорил, в подтверждение своих слов энергично хлопая руками. Первого генерал назвал юнцом из своего штаба, которому отец устроил разнос за то, что сынок тратил слишком много денег. Эти молодые черти вечно путались с девицами, старые, впрочем, тоже. И остановить это не представлялось возможным. В итоге часть превратилась в рассадник… Доводить свою мысль до конца он не стал. Она бы просто не поверила, сколько все это доставляло ему неприятностей… Сам этот отель… Скандалы…

Затем он попросил простить его, если он приляжет немного вздремнуть в одном из мягких кресел, расположенном слишком далеко для того, чтобы вмешиваться в их с Титженсом деловой разговор. Ведь ему полночи придется провести на ногах. Сильвии он показался персонажем чертовски презренным – слишком презренным для того, чтобы через него мог действовать отец Консетт, выметая из зала всех в нем присутствовавших… Но знак он ей подал. Ей следовало подумать над создавшимся положением. Может, это означало необходимость вступить в войну, заручившись небесной поддержкой!.. Или все же нет?.. Сильвия сжала в кулаки руки…

– Должен сказать, Титженс, что нынче утром я получил ваш рапорт… – пробурчал генерал, проходя мимо Кристофера.

Капитан с трудом выбрался из кресла и вытянулся