Бернс коротко кивнул в знак согласия, с отвращением сжимая губами незажженную дешевую сигару.

— Я пристрелю любого, кто только прошепчет фамилию, сэр.

Чанлер снова обрушился на доктора:

— Всю вину я возлагаю на вас, Уортроп. Я уже говорил со своими адвокатами о вашей вопиющей небрежности в том, что касается лечения моего сына, и могу уверить вас, что расплата неминуема. Вы заплатите!

Он развернулся и стремительно вышел из комнаты. Уортроп притворно вздохнул.

— Какая трогательная забота.

Он обернулся к фон Хельрунгу.

— Мюриэл уже знает?

— Я послал с известием Бартоломью, — ответил фон Хельрунг. — Он привезет ее ко мне домой. Там она будет в безопасности.

— В безопасности? — эхом повторил монстролог. — В безопасности от чего? — Он не ждал ответа — Детектив, я на время принимаю ваше смехотворное предположение, что Джон смог уйти после падения из окна, и предлагаю закинуть ваш невод в ближайших окрестностях. Он не мог далеко уйти.

— Сначала мы должны обсудить ряд дополнительных мер, — настойчиво заговорил фон Хельрунг. — Ради безопасности ваших людей.

— Абрам, сейчас не время… — начал Уортроп.

— Его нельзя убить обычными пулями, — сказал фон Хельрунг, не обращая на него внимания. — Они должны быть серебряными, и стрелять надо только в сердце. Вы можете набить его голову двадцатью пулями и все же не свалить. Оно спряталось до наступления ночи. Ищите на возвышенных и в безлюдных местах, но не ограничивайте поиски ближайшими окрестностями. Оно может быть уже за много миль отсюда. Не жалейте людей, задействуйте всех годных полицейских. Я бы также предложил подключить национальную гвардию штата.

Бернс хрюкнул.

— Я не могу мобилизовать весь штат Нью-Йорк, доктор фон Хельрунг. Вы слышали мистера Чанлера. Я должен привлекать как можно меньше внимания.

— Ах, бог мой! — вскричал доктор. — Да вы можете найти его за пять минут с одним полицейским и ищейкой!

— Я оставляю это на ваше усмотрение, инспектор, — сказал фон Хельрунг, как будто не слыша Уортропа, — но вам следует заняться делом со всей возможной поспешностью. Следующие несколько часов критически важны. Оно должно быть найдено до наступления ночи.

От этой директивы у Бернса широко открылись глаза.

— Почему? Что случится ночью?

— Оно начнет охотиться. И не прекратит охоту. Оно не сможет остановиться, потому что теперь его гонит голод. Оно будет убивать и есть, пока кто-нибудь не убьет его.

Доктор запальчиво затряс головой и обратился к Бернсу.

— Но перед тем как вы приступите к делу, детектив, предлагаю вам поговорить с лечащим врачом и просветиться насчет физического состояния Джона…

— Оно не такое уж беспомощное, если он смог справиться со Скалой, — торжествующе заметил фон Хельрунг. — А как насчет скорости? Когда ночная сестра навестила Джона в конце своей смены, Скала был жив и здоров. А через семь минут вошла ее сменщица и увидела это.

— Это ничего не доказывает, фон Хельрунг.

— Нет? Смертельно ранить человека вдвое больше себя, вырвать ему сердце, глаза и лицо — и все это за семь минут! Я бы этого не смог. А вы?

— Я бы точно смог.

— Очень интересно, — вмешался Бернс, скривив рот с зажатой сигарой в угрожающей улыбке. — Вы, монстрологи, похоже, очень талантливы?

Фон Хельрунг настаивал, чтобы доктор поехал с ним к нему домой.

— Там Мюриэл. Вы ей сейчас нужны, Пеллинор, — сказал он, но Уортроп отказывался ехать, пока не обследовал проход, через который, по уверениям Бернса, сбежал Чанлер. Он не нашел ничего, что могло бы подтвердить его возражения против абсурдного предположения, что здесь и был осуществлен побег. Как будто у Чанлера каким-то образом выросли крылья, и он просто улетел. Уортроп заметил в футе от окна водосточную трубу.

— Может, он по ней вскарабкался на крышу, — задумчиво сказал он.

— По вашей же логике, это невозможно, — заметил фон Хельрунг. — Если он так слаб, как вы говорите, Пеллинор.

Монстролог вздохнул.

— Вы его обследовали, фон Хельрунг. Как и я, вы знаете, до какой степени он слаб. Не могу понять, почему вы отдаете предпочтение странному объяснению перед рациональным. Что с вами случилось? Не было ли у вас травмы головы? Не находитесь ли вы под действием наркотика? Почему вы упорствуете, Meister Абрам, в своем странном и совершенно сбивающем с толку поведении? Просто неловко слушать, как вы лепечете представителю властей о серебряных пулях и о людях, летающих по ветру, как ласточки.

— Времена меняются, и мы должны меняться вместе с ними, Пеллинор, иначе нам грозит вымирание.

— Наука связана с прогрессом, фон Хельрунг. А то, о чем вы говорите, принадлежит нашему суеверному прошлому. Это шаг назад.

— Скажем так: на небесах и на земле есть много такого, что вам с вашей философией даже не снилось.

Монстролог фыркнул. Он поскреб подошвой ботинка о тротуар, и с нее отскочили осколки разбитого окна.

— Моя философия не простирается так далеко, Meister Абрам. Небеса я оставляю теологам.

— Если так, то мне жаль вас, mein lieber Freund. Если теологи правы — и если я сейчас прав, — то вас ждет раскаяние.

Уортроп бросил на него быстрый взгляд, но печально улыбнулся.

— Я уже с ним живу, — сказал он.

Мюриэл Чанлер ждала нас в гостиной фон Хельрунга. Она подбежала к Уортропу, обвила его руками и прижалась лицом к его груди. Уортроп бормотал ее имя и гладил по каштановым волосам. Фон Хельрунг отвернулся и вежливо кашлянул. Они быстро отпустили друг друга.

— Его уже нашли? — спросила она.

— Если еще нет, то скоро найдут, — твердо сказал доктор. — В его состоянии он не мог далеко уйти.

— Мюриэл, liebchen, не могла бы ты дать маленькому Уиллу что-нибудь поесть? — предложил фон Хельрунг. — Мне кажется, он очень бледный.

— Я не голоден, — сказал я. Признаюсь, меня очень волновало психическое состояние доктора. С тех ужасных дней в пустыне я ни разу не видел, чтобы он был так близок к срыву.

— Надеюсь, ты прав, — сказала она ему. — И надеюсь, что Meister Абрам ошибается. Надеюсь, что Скалу убил кто-то другой.

— Он ошибается практически во всем, — допустил доктор. — Но только не в этом.

Она отвернула свое прекрасное лицо. Уортроп поднял было руку, чтобы погладить и утешить ее, но тут же опустил.

— Я добьюсь, чтобы у него были самые лучшие адвокаты, Мюриэл, — пообещал он. — И, разумеется, я сам буду свидетельствовать в его пользу. Я добьюсь, чтобы его поместили в подходящее место.