документальные доказательства остановили ретивых сторонников эксгумации. Но по сей день существуют легенды о каком-то загадочном ребенке, который якобы был рожден в Швейцарии, где на одном из кладбищ есть могила с надписью «Сын Ленина и Инессы». Однако этот факт ничем не подтвержден. Одна из крупных телекомпаний в 1999 г. снарядила экспедицию для поиска загадочной могилы, режиссер с оператором облазили все места, где в Швейцарии ступала нога Инессы. Не нашли. Но все же тема общих детей для историков в их отношениях присутствует.

День 12 октября 1920 г. был тягостным для близких Инессы Арманд. В полдень покойную провожали в последний путь. Эта церемония многократно описана в воспоминаниях ее соратников. Запаянный цинковый гроб с телом стоял в Доме союзов. Проститься пришли товарищи — те, с кем была связана революционной работой, с кем отбывала сроки в тюрьмах, с кем скиталась в эмиграции. Французская секция Коминтерна в полном составе. Рабочие пушкинских фабрик. Делегации от всех районов Москвы несли венки с алыми лентами. «Траурный марш» Шопена играл оркестр Большого театра. После, когда траурная колесница тронулась по направлению к Кремлевской стене, где было решено похоронить Инессу, оркестр заиграл «Интернационал». За гробом в первом ряду шли Ленин и Крупская, Александр Евгеньевич Арманд, сыновья и дочери Инессы. Коллонтай впоследствии напишет в своих воспоминаниях, что «Ленина было не узнать... казалось, что в любой момент он может лишиться сознания. Его фигура выражала столько скорби. Он весь сжался. Его глаза наполнились слезами».

А Надежда Константиновна, по рассказам очевидцев из моей семьи, плакала, не скрывая слез.

Они навсегда прощались не только с Инессой. С тем временем, когда оба были полны сил и надежд. Возможно, Ленину слышался голос Инессы, читающий грустные строчки из ее прощального письма, написанного в декабре 1913 г. в Париже:

«...Вспоминались былые настроения, чувства, мысли, и было жаль, потому что они уже никогда не возвратятся вновь. Многое казалось зелено-молодо — может быть, тут и пройденная ступень, а все-таки жаль, что так думать, так чувствовать, так воспринимать действительность уже больше никогда не сможешь, — ты пожалеешь, что жизнь уходит».

Когда гроб опускали в могилу, прозвучал троекратный пулеметный салют. Ленин и Крупская обняли дочерей Инессы.

По воспоминаниям Вари Арманд, Надежда Константиновна позвонила им на Манежную в тот же день, когда пришла телеграмма из Нальчика.

Крупская попросила дочерей Инессы прийти в их с Лениным квартиру в Кремле. Оба старших сына в то время находились в Красной армии. Андрей, младший, был рядом с матерью, когда она умерла. Но сейчас никто не знал, где подросток. В суете он куда-то исчез.

При встрече супруги обняли плачущих сестер. Ленин повторял: «Как такое могло случиться?» Только два дня назад Серго Орджоникидзе виделся с Инессой. И доложил в Кремль, что все в порядке, товарищ Арманд следует с сыном поездом в Москву. А потом пришло это печальное известие.

«Вне всякой очереди. Москва. ЦЕКа РКП(б). Совнарком. Ленину.

Заболевшую холерой товарища Инессу Арманд спасти не удалось точка Кончилась 24 сентября точка

Тело перепроводим в Москву».

Ленин должен был действовать. Не в его характере предаваться горю. Он запросил через своего секретаря Лидию Фотиеву все подробности о кончине товарища Инессы.

Полина Виноградская, большевичка с 1917 г.:

«В последний вечер (в санатории) мне удалось услышать игру Инессы на рояле. Мы очень долго ее упрашивали. Она упорно не соглашалась. Наконец, она села за рояль и стала играть Шопена, Листа и других классиков. Полились дивные звуки, и мы сидели как зачарованные. Инесса, сначала несколько смущенная, в дальнейшем сама увлеклась игрой и играла нам до поздней ночи.

Никто из нас прежде не знал, какой огромной техникой пианистки она обладала. Ни Инессе, ни нам все эти годы после революции было не до музыки...»

Котов Григорий Николаевич, большевик с 1905 г.:

«Все это время в Кисловодске политические условия были неблагоприятны для отдыха. Белогвардейские отряды были где-то близко, и по ночам часто объявлялись тревоги. Когда вокруг Кисловодска завязались настоящие бои, когда целыми днями корпуса санатория сотрясались от артиллерийских залпов, многие отдыхающие бежали. По распоряжению Серго Орджоникидзе за Инессой прислали транспорт, но она категорически заявила, что не поедет, пока не будут отправлены другие больные.

Кончилось тем, что в санаторий прибыл лично член областного комитета ВКП(б) Назаров, который имел приказ об эвакуации Инессы. Он сказал: если товарищ Инесса не поедет добровольно, то он будет вынужден прибегнуть к помощи товарищей красноармейцев, дабы выполнить распоряжение о ее перемещении. И так товарищ Инесса, хоть и против своего желания, выехала из Кисловодска.

Когда она неожиданно заболела, ее младший сын не отходил от матери днем и ночью. Она умерла в его присутствии, как принято говорить, у него на руках. Началась суета. И в этой суете подростка потеряли. Когда это стало известно в Кремле, на все станции по пути следования поезда были высланы патрули с целью обнаружить пропавшего сына покойной. Но его так и не нашли. Оказалось, он забился в вагон с цинковым гробом. Сопровождал останки матери до самой Москвы. Без еды, без воды. И только на Казанском вокзале присоединился к семье, встречающей траурный поезд. Что ему пришлось перенести!»

Все—и отец, и дети—вели себя очень сдержанно. Сестры просто не могли поверить в случившееся. Надежда Константиновна словно потемнела лицом. Мы можем только догадываться, какие чувства на самом деле питала Надежда Константиновна к Инессе. Но близкие ей люди считали Инессу дорогим для Крупской человеком. Об этом свидетельствуют письма, полученные Надеждой Константиновной в связи с кончиной Инессы Арманд. Вот одно из них.

«Выражаю Вам мое искреннее соболезнование по поводу смерти товарища Инессы. Я чувствую, как глубоко, как мучительно должна была поразить ее смерть Коммунистическую партию России и лично Вас, дорогой товарищ... Насколько мне известно, Инесса была одним из самых близких Ваших друзей. Жму Вашу руку с глубоким сочувствием. Клара Цеткин*.

Через полгода после смерти Инессы председатель Московского совета получил записку из Кремля:

«Дети Инессы Арманд обращаются ко мне с просьбой, которую