Подходя к концу истории, Верлойн поймал себя на мысли, что рад, что убийцей Шакор оказался не он. Потрясение, испытанное им этой ночью, было невероятно сильным. Барон, заканчивая историю, пытался мысленно убедить себя, что убийство ведьмы было необходимым, что, в конце концов, все путники обязаны Алдруду своими жизнями, но что-то внутри Верлойна протестовало.

Малс же осознал, какой опасности он чудом избежал, и принялся горячо всех благодарить, как только Верлойн закончил рассказ. Алдруд коротко сказал: «Пожалуйста», – и принялся рассматривать противоположный берег. Потом поднялся и пошел к лошадям, глядя под ноги. Верлойн отправился за ним, думая о том, что же сказать.

– Алдруд, – обратился он к Страннику, – погоди.

Тот остановился и повернулся. Он не взглянул на Верлойна, он вновь смотрел на противоположный берег и мутную воду Ридела.

– Я хотел, – начал барон, – сказать тебе, что ты ни в чем не виноват.

Странник исподлобья взглянул на него.

– Ты пошел за мной, чтобы утешить, барон Верлойн? – жестко спросил он. – Я не нуждаюсь в утешениях. Сегодня я убил женщину. Основное правило Странников – не убивать женщин и детей. И я нарушил обет, данный мною когда-то. Тебе этого не понять.

– Но... – Верлойн попытался сказать что-то успокаивающее.

– Тебе не понять этого, Верлойн, – повторил Странник. – Я прекрасно знаю, что, если бы не убил Шакор, мы все были бы уже мертвы. Но я убил женщину. Хладнокровно. И это останется со мной до конца дней.

– Она была ведьмой, – пробормотал барон, отводя взгляд.

– Она была женщиной, – резко сказал Алдруд. – Женщиной...

Алдруд помолчал, склонив голову, потом взглянул на Верлойна и сказал:

– Мост чуть севернее. Он совсем недалеко. Может, поедем?

– Поехали, – кивнул барон головой, не глядя на Странника.

Что он мог возразить Алдруду? Ничего. Совершенно ничего...

Мост действительно оказался почти рядом – не больше половины мили от привала. Но путников ждало жестокое разочарование – моста как такового не было: от берега в воду уходили плотно пригнанные друг к другу каменные плиты, которые обрывались через пятнадцать локтей. Переправиться на тот берег было невозможно.

Алдруд спешился и подошел к бывшему мосту, который теперь был бесполезным нагромождением камней.

– Проклятие! – вскричал Странник, ударив ногой древний камень бывшего моста. – Что же это за напасть такая?!

– М-да, нам явно не везет с мостами, – покачал головой Дрюль. – И в отличие от перевала здесь неоткуда свалиться скале. Разве что с неба.

Малс задрал голову, будто ожидая, что с неба сейчас упадет огромная скала. Дрюль это заметил и сказал:

– Я пошутил, Малс.

Верлойн спешился и подошел к Алдруду, который был вне себя от гнева.

– Проклятые рыцари! – кричал Странник. – Уверен, это их работа! Проклятие на их головы, чурбанов железных!

– Успокойся, Алдруд, – барон положил руку на плечо Странника. – Нам надо решить, куда ехать дальше.

Алдруд покачал головой:

– Не знаю куда, теперь не знаю. Вброд Ридел не перейти – сам видишь. Поток слишком бурный, не говоря уже о глубине реки. Там путь перекрывают горы, – Алдруд махнул рукой на север, где возвышались темные тени скал Гряды. – Так что вдоль Ридела нам не пройти. Проклятье!

Алдруд уселся на большой черный камень и обхватил голову руками. Верлойн молча глядел на воды Ридела и на остатки моста. Барон склонил голову, задумавшись, затем посмотрел на северо-восток. Гулэр... Да, возможно, это выход.

– Тиглон, – сказал барон, – какой у нас запас продовольствия?

– На три-четыре дня, – ответил Тиглон и добавил: – Если экономить.

– Хорошо, – сказал Верлойн.

– Хорошо?! – Дрюль уставился на него как на сумасшедшего.

– Да, хорошо. Вот что мы сделаем. Мы поедем в Гулэр, ведь Мидлор все равно туда направлялся. Там мы пополним запасы, а затем поедем к мосту через Ридел. Я слышал, что возле Темных Болот есть мост.

– Верно, – сказал Тиглон, – там есть мост, но он опасен.

– Что это значит?

– Я слышал, что этот мост охраняет старый трирог, из-за него этот мост так и называют – мост Трирога. Если мы поедем туда, нам придется сражаться с драконом.

Дракон. О Небо! Верлойн покачал головой. Им определенно не везло всю дорогу. Они не проделали еще и половины пути, а уже столько препятствий. Что же будет дальше?

– Посмотрим, – сказал Верлойн. – Я почти уверен, что Нуброгер не ожидает нашего появления у моста Трирога. Если Тиглон прав и этот мост действительно охраняется драконом, то Нуброгер должен считать этот путь в свое королевство неприступным. Так что скажете? – Барон поглядел на своих спутников. – Мы вновь сделаем крюк, но это лучше, чем поворачивать назад или тонуть в Риделе в поисках брода.

– Барон прав, – сказал Алдруд, поднимаясь и направляясь к Римулу. – Надо ехать в Гулэр.

На том и порешили. Путники направили коней на северо-восток, к Молчащему лесу, который издалека казался маленьким и безобидным.

* * *

Путники доехали до Молчащего леса на закате. Лес начинался на юго-востоке, упираясь в скалы, и заканчивался на северо-востоке, протянувшись на север вдоль Гряды. На востоке он уступал место Шумящему лесу. Эти две чащи занимали все пространство между равниной Суар-Дир и Валунной степью.

Молчащий лес лишь издалека казался маленьким; на самом деле он был довольно большим, хотя, конечно, не таким огромным, как Зурнобор по ту сторону Черных скал или как Черная чаща на северо-западе, но больше, чем родной лес барона, – Фолкский.

Начинался он небольшими молодыми деревьями, среди которых преобладали тополя. Тропа шла на северо-восток и вела в глубь леса. Въехав в подлесок, путники были удивлены отсутствием каких-либо звуков. Птицы, казалось, покинули лес, и он стоял в полной тишине, если не считать ветерка, шелестевшего в ветвях деревьев. Здесь было гнетуще тихо, любой звук будто бы гаснул в этом вязком, душном воздухе, но в подлеске было относительно свежо.

Проехав милю на северо-восток, путники очутились в глухой чаще, состоящей из древних дубов и ясеней. Вот здесь они и почувствовали себя словно в темнице. Деревья-великаны стояли так близко друг к другу, что корни их переплелись, а в некоторых местах срослись; голые ветви образовали в вышине над тропой древесные своды. Трава была пожухлой, ее почти не было видно из-за толстого слоя пожелтевших, полусгнивших листьев, укрывающих землю подобно ковру. Древний лес будто вымер.

Верлойну чудилось, что на лес наложено проклятие, не дающее ему разрастаться. Толстые стволы деревьев были облеплены слоем желто-зеленого мха, чуть выше, локтях в четырех от земли, на некоторых деревьях козырьками торчали большие древесные грибы. По мере продвижения в глубь леса деревья все теснее жались друг к другу, тропа сузилась, и путникам пришлось ехать гуськом.