Трудно действовать и принимать решения. Но бездействие ничуть не легче! Не вмешиваться, не помогать и не советовать. Есть Елена Нестерова – жительница бункера со своими обязанностями, которой можно приказать и спросить о выполнении работы, а есть любимая племянница Леночка, которую ни словом, ни намеком нельзя подтолкнуть и направить.

Он вспомнил… Двадцать лет назад, закрывая двери, Борис Владленович думал только о своей семье, о сестре и ее нерожденном еще ребенке. Только их хотел спасти, только за них держать ответ. А вышло так, что он отвечает за всех, за три сотни человек! В то время людей было еще больше. Жизнь просто посмеялась над ним и наказала за грехи: сестра умерла, а ее дочь пришлось отдать на воспитание чужим людям. Получилось, что он бросил их. Иначе было не сдержать взрывы недовольства: если бы Нестеров не посвятил первые годы укреплению власти, наведению порядка, и его и его единственную племянницу смело бы волной народного бунта. Ему это оказалось по силам, он открывал в себе такие возможности, о которых и не подозревал ранее. Но всему своя цена. Он хотел ни за кого больше не отвечать и расплатился тем, что принял ответственность за всех сразу. А своих защитить не смог. Теперь теряет и Елену… В любом случае он больше не будет для нее первым и единственным, любимым дядюшкой. Появится кто-то еще. Ревность и радость за Леночку смешались в какой-то странный водоворот чувств, на глазах выступили слезы. Старик плакал, не понимая, что ощущает, радость или печаль.

Слезая со стремянки, Алексей едва не уронил пистолет, подхватил его, прижав локтем к боку. Зачем ему оружие сейчас? Это же не паяльник, не инструмент. Но с ним было как-то спокойнее. Поломка устранена, хотя об этом еще никто не знает, подключено освещение в комнатах и у гермозатвора. Там уж обязательно, иначе охрана взвоет от скуки, в темноте или при свечке в шашки играть неудобно. Коридор останется темным до завтра.

Изображая нечеловеческую усталость, он отчитался о выполненной работе Никитину. Вернувшись к себе, взглянул в зеркало: серые круги под глазами, резче обозначились морщинки около глаз и губ. Вид у него уставший, и притворяться нечего. Кажется, не пройдена еще точка невозврата, иначе он сейчас не искал бы пути отыграть назад. Это возможно, надо просто дождаться наемника у запасного выхода и доблестно спасти бункер от диверсанта. Смысл? Оборона – это епархия Грицких, пусть он отдувается за дырки в периметре. Смерть Главного выгодна во всех отношениях, он единственный, кто знал Алексея настолько хорошо, чтобы никогда не давать ему место в Совете. И Лена прибежит к нему сама, у нее просто не останется выбора. Может быть, она быстро надоест ему как женщина, но она – единственная, кого не хотелось выпихнуть за дверь поскорее, Лена и сейчас для него какое-то подобие семьи. Так почему бы не довести до конца логическую цепочку? А Привратник в ней – лишнее звено…

* * *

Несколько ступеней вниз казались дорогой на эшафот. Узкая лестница, будто сдавленная с боков бетонными стенами, вела к дверке запасного выхода. Тимофей подошел к ней первым, а Денис оглянулся. Словно стоял на дне глубокого колодца, примерно такой же труднодоступный вход был и на Семеновской через старую вентшахту. Страшновато снимать защитный комбинезон снаружи, но больше негде. Тимофей возился с разгрузкой, на лестнице меньше метра шириной было тесновато, пришлось снимать «химзу» по очереди.

Поразмыслив немного, напарник решил, что пусть человек, бродящий по бункеру ночью с мешком, и выглядит подозрительно, но вещи он наверху не оставит! Лишнее вручил Денису, потому что самому предстояли более сложные задачи. От помощи Тимофей категорически отказался и, спрятав автомат, оставил при себе пистолет, отшутившись, что другие помощники, кроме «ТТ» с глушаком, ему не нужны. А потом как-то легко открыл дверь, даже непонятно было, как он это сделал.

Изнутри потянуло теплым воздухом и запахом горелой резины. Зажмурившийся на всякий случай Денис был удивлен темнотой – только небольшое пятно светилось где-то вдали по коридору. Не умея отсчитать мысленно те десять минут ожидания, которые решил выдерживать напарник, он ориентировался на Тимофея. Тот снял противогаз и прислушивался, но кроме далеких голосов и смеха не донеслось ни единого звука, никто не поднял тревогу. Никогда ранее не помышлявший о таких визитах без ведома хозяев, Денис чувствовал себя не в своей тарелке. Пришел в себя он только когда Тимофей толкнул его в бок:

– Вперед, только тихо, – и переступил высокий порог гермодвери.

Тихо и неслышно он сделал несколько шагов, а потом, не скрываясь, деловито потопал к лестнице, будто это был не незнакомый плацдарм бункера, а платформа до мелочей изученной станции. Денис старался подражать ему, но все равно шел тихо и осторожно, как вор. С собственными ощущениями он справиться не мог, а от неожиданного окрика охраны просто примерз к полу:

– Чего так поздно шляетесь?

– Так уж сегодня получилось, – глуховатым голосом непринужденно ответил Тимофей и быстро спустился по лестнице. Вопросов больше не последовало, и Денис на ватных ногах, держась за перила, пошел вслед за напарником.

На втором уровне они огляделись, но других охотников прогуливаться в два часа ночи не обнаружилось, а пост охраны здесь и вовсе отсутствовал. На третьем уровне Тимофей молча подвел его к ничем не примечательной двери:

– Заходи.

Денис представил, что сейчас будет, если они ошибаются. Да и если нет, тоже хорошего мало.

– Я с тобой лучше пойду…

– Передумал? Хочешь моим соучастником стать? Нет уж, я говорил: меньше знаешь – дольше живешь. Ну?

– Откуда ты знаешь? Что это здесь…

– Опять то же самое! Раньше надо было спрашивать! Мужик ты или нет?!

И сунув за пояс пистолет, а в руки Денису – разгрузку, напарник чем-то покрутил в замочной скважине, а потом открыл дверь в темноту и втолкнул напарника внутрь. Выхода не оставалось. Страх уступил место паническому ужасу. Лучше встретиться со сворой собак! Или на птера с одним ножом выйти!

Послышался шорох и сонный голос – слава богу, голос, несомненно, Елены: «Лёшка, это ты, что ли?»

Всю панику как ледяным душем смыло. Накатила такая слабость, что и пошевелиться невозможно. Зачем он пришел сюда? Чтобы это услышать? Оставалось только развернуться и уйти, пока Елена не поняла, что пришел не ожидаемый ею Алексей, а совсем другой… Который просто дверью ошибся, да так ошибся, что будет жалеть об этом еще очень долго.

– Я же тебе еще днем всё сказала! – Зажегся свет. Елена, закрыв глаза ладонью, не видела еще, с кем говорит. – Ты думаешь, я поверю, что тебе в одиночестве не спится, или… Ой!

Денис прислонился к дверному косяку, не в силах произнести ни слова. И жалел, что у него нет одеяла, которым можно было бы, как сейчас Лене, накрыться с головой.

Черт бы побрал дурацкую сентиментальность! Расчувствовался совсем, когда про Марину вспомнил. Как он надеялся, что девчонка крик поднимет и отвлечет внимание! Тогда, может, и Дэн жив бы остался, и ему под шумок смыться можно спокойно. И пусть этот лох рассказывает что угодно: хоть это заказчику большая подстава, но у самого Тимофея шкура целее будет. Только жаль, остального платежа уже не получит. Жизнь дороже. Этот вариант казался самым безопасным. Не судьба, значит…