Рикард вышел на причал и перебрался в лодку. Он взял весло, лежавшее там, и поднял его в направлении Юхана с такой довольной миной, какая бывает у пятилетнего мальчугана, нашедшего прямую и длинную, подходящую на роль меча палку.

— Оно, похоже, крепкое, — сообщил он. — Теперь у нас есть чем запихнуть его под причал.

— Хорошо, — сказал Юхан. — Тогда бросаем этого ублюдка.

Бросить его они, правда, не сумели. Вместо этого скатили тело в воду, а потом Юхан взял весло и попытался затолкать труп под причал. Но без успеха. Тогда он снял куртку, ботинки, носки и брюки и прыгнул в воду. Она оказалась ледяной и доходила ему до пояса. Он даже громко взвыл, не сумев совладать с собой, но потом наклонился и с силой, которую даже не подозревал в себе, вдавил тело вниз. Ощущения были ужасными, и он даже почувствовал под своими пальцами слой жира, накопленный Магнусом с тех пор, как они перестали работать вместе.

В конце концов все тело оказалось под причалом, и Юхан вскарабкался наверх. Он ужасно замерз и попытался стряхнуть с себя воду и, не снимая, выжать мокрый свитер.

Однако он справился со своей задачей, и в воде сейчас не было ничего видно, во всяком случае в темноте. Оставалось только надеяться, что теперь все будет выглядеть так, будто Магнус поскользнулся, упал в озеро и каким-то образом ударился головой, возможно, после неудачных попыток поднять на причал.

— Черт, — сказал Рикард. — По-твоему, это сработает?

— Так для тебя лучше всего, — ответил Юхан.

— Для нас обоих, — поправил его Рикард.

— Я никого не убивал.

— Перестань. Все из-за тебя. Я спас тебе жизнь.

— Но ведь это ты убил его.

— Да, по твоим словам. Но пока мы ехали сюда, я подумал, что у меня не было мотива отправлять Магнуса на тот свет. Я могу все свалить на тебя. Мне поверят. Понятно тебе? — сказал Рикард. — Мне следовало бы написать заявление уже сейчас.

Юхан представил себе, как все могло выглядеть во время допроса в полиции. Он подумал, о чем мог рассказать Рикард. О том, что, возможно, находилось в его компьютере. И вообще существовали ли какие-то физические доказательства того, что Рикард на самом деле убил Магнуса? Скорей всего. В наши дни все оставляло следы.

— Успокойся, — сказал Рикард. — Видел бы ты сейчас свое лицо.

Но на Юхана словно нашло затмение. Он, не раздумывая, схватил весло.

Казалось, его руки подчинялись чьей-то чужой воле, когда он замахнулся. Удар получился просто идеальным. Рикард, похоже, даже не понял, что произошло, когда с криком боли рухнул на причал.

Потом воцарилась тишина. Мучительная. Ее нарушали только тихий плеск воды и шорохи в лесу. Пожалуй, какой-то зверь бродил там среди деревьев. Но никогда тишина с такой болью не била по ушам, как сейчас.

Юхан посмотрел на тело Рикарда. Был ли он мертв? Может, ему удалось решить обе проблемы разом? Или он, наоборот, лишь усложнил ситуацию?

Одна рука Рикарда начала двигаться и медленно поднялась к голове. Юхан не знал, радоваться ему или ударить соседа снова. Тот тем временем поднялся на колени и выругался, держась за голову руками.

— Какого черта ты творишь?

Голос Рикарда звучал слабо, он чуть ли не плакал и посмотрел на Юхана с видом детсадовского малыша, проигравшего драку из-за пластмассовой лопатки.

— Не выводи меня из себя, — прохрипел Юхан. — Не вздумай угрожать мне еще хоть раз, иначе я убью тебя.

Он надеялся, что Рикард еще окончательно не пришел в себя и не заметил, насколько сильно его трясло.

Вторник, 15 октября, и среда, 16 октября

Позвонила мать Магнуса. Он пришел домой? Она ничего не слышала? Он звонил? Ее беспокойство, конечно, было легко понять, однако свекровь Анны уже начала что-то подозревать. Судя по тону, она не верила, что невестка рассказала ей всю правду.

Анне оставалось только радоваться, что разговор состоялся по телефону. У нее пока не сошли все синяки, и для этого наверняка требовалось еще немало времени.

Мать Анны позвонила тоже. Как ни странно, ее особенно не заинтересовало «небольшое приключение» с Магнусом, как она назвала семейную драму, и беспокойство дочери она явно старалась не замечать. Зато ее просто распирало от желания рассказать о доме в Испании, где она жила уже пять лет. Это была лучшая богадельня в мире, провозгласила она. Вкусная еда, замечательный сыр, прелестные мужчины. Она пригласила Анну навестить ее, конечно, как только найдется Магнус. Раньше вряд ли стоит об этом и думать. У нее не было места для двух детей.

Анна толком не смогла сосредоточиться на ее болтовне, и все из-за мыслей о Магнусе. Где он вообще бродит?

Хотя, если подумать хорошенько…

«Его здесь нет, среди грязной посуды и пыли на шкафах, — подумала Анна и окинула взглядом кухню. — И он точно не рядом с грустными детьми, которые сидят на диване в гостиной».

Она даже надеялась, что он умер, поскольку тогда его отсутствие в определенном смысле казалось бы нормальным. Было бы ужасно несовременно со стороны Магнуса просто бросить собственную семью. Так мужчины поступали в последний раз, пожалуй, в веке девятнадцатом. Хотя нет, они сбегали и позднее, например, вступая в армию во время войны в надежде получить пулю. Такая своеобразная форма самоубийства, безусловно, почетная.

Ладно, он разозлился, теперь презирал ее и, надо полагать, ему, пожалуй, даже было стыдно, как нашкодившей собаке, но у него ведь было двое детей, которые постоянно интересовались, куда подевался их папа. Он ведь наказывал не ее, а Сири и прежде всего Сикстена, которые не могли ничем заниматься, а только спрашивали, где папа.

«Где папа?» «Папа скоро придет?» «Папа не будет кушать?» «Папа в своей школе?»

У нее ныл живот. Голова раскалывалась от боли, и в конце концов она криком заставила Сикстена замолчать, в результате чего он, конечно, спрятался в гардероб и истерически плакал, а ей пришлось опускаться на колени и просить его, нет, умолять вылезти. Потом она сидела там и прижимала маленькое тело сына к себе и пыталась успокоить его. Естественно, малыши тревожились, они же не знали, почему отсутствует их отец. Анне требовалось контролировать свои эмоции, а не выплескивать их на детей. Поэтому она держала Сикстена в своих объятиях бесконечно долго и прижималась носом к его маленькому затылку. Он начал писаться по ночам. И у него появился нервный тик. Такого раньше не было, и это причиняло ей дополнительное беспокойство.

— Мама просто немного переживает, — пробормотала она в волосы сына и заплакала.

— Что с тобой, мама?

Сын выглядел озабоченным, и она посчитала необходимым найти пусть и не слишком правдивое объяснение, но такое, которое не расстроило бы его еще больше.

— Я села на детальку «Лего», и мне немного больно, — сказала она. — Но это неопасно.