– Позвольте вам помочь, – сказал он.

– Non, monsieur,[20]– резко ответила она. – Non, merci[21]

Аукруст ухватил ее за запястье и отобрал ключи. Это произошло в одно мгновение.

– Не пугайтесь, – спокойно сказал он. – Позвольте мне открыть дверцу.

Он встал так, чтобы она увидела его лицо.

– Вы не можете…

Она замолчала на полуслове, уставившись на нож с длинным клинком, который он приставил к ее горлу.

– Ни слова, – нахмурившись, сказал Аукруст. Он велел ей сесть на пассажирское место, а сам сел за руль.

Она заплакала.

– Уберите нож. Пожалуйста. – Ее слова были едва слышны.

Он положил нож на приборную панель перед собой.

– Я его положу сюда. Мы его оба можем видеть.

– Что вы хотите? – спросила она.

– Я хочу, чтобы ты позвонила Летоку.

Она молчала, краска сбежала с ее лица.

– Ты ездила с Летоком и Вейзбордом в Женеву?

Она молчала.

– Ездила? – спросил он настойчивее.

Она молча кивнула.

– У месье Вейзборда была с собой картина?

Она снова кивнула.

– Он привез ее обратно домой?

Казалось, она хотела ответить, но отвела взгляд.

– Он вернулся с картиной?

Аукрусту нужен был ответ, точный ответ, но он понимал, что угрозы только пугают ее. С притворной заботой он спросил:

– Как тебя зовут?

Она снова посмотрела на него.

– Габи, – ответила она.

– Твоя семья живет в Ницце?

– Моя мать.

– Ты живешь с Летоком?

– А разве это вас касается?

– Меня касается Леток. Месье Вейзборд заплатил ему за это. – Он поднял руку и указал на забинтованное ухо. – Сейчас Вейзборд платит ему за охрану, но он платит мало.

– Пять тысяч франков в день, – с вызовом сказала Габи.

– Картина, которую Леток охраняет, стоит сто миллионов франков.

– Это глупая картинка старика с черной бородой.

– Ты ее видела?

– Я спала рядом с ней в машине.

– Вейзборд привез ее с собой?

– Он повесил ее на стену над кроватью. – Габи взглянула на него. – Думаю, на ночь он берет ее в кровать.

Аукруст завел «порше», и они двинулись в направлении Сент-Этьен. В холле небольшого отеля Аукруст увидел телефонную кабинку. В справочнике он нашел Фредерика Вейзборда, записал номер, дал Габи точные указания, как ей говорить с Летоком. Габи набрала номер и, когда ответила Иди, попросила Летока.

– Я с месье Аукрустом… Он позвонил в полицию… потому что Вейзборд солгал тебе… он правда солгал!.. Он не может продать картину… Полиция скоро будет там… Встретимся в отеле «Гуно»… Месье Аукруст говорит, что ты должен прийти… Ты должен сказать Вейзборду, что я попала в аварию… что тебе нужно взять его машину… что ты уезжаешь ненадолго… Встретимся в отеле…

Последние слова она произнесла, как будто читала по написанному – и читала плохо. Она положила трубку.

– Не знаю, придет ли он в отель, – сказала она. Аукруст тяжело посмотрел на нее:

– Придет.

Габи покачала головой:

– Он хотел знать зачем. Вы не сказали мне, и я не смогла ему ответить.

Воздух в маленькой телефонной кабинке стал горячим и тяжелым от пота и ее дешевых духов. Педер положил нож в карман, взял Габи за руку и вывел наружу. Он велел ей подождать в холле, а сам отошел, чтобы поговорить с администратором за стойкой, потом вернулся и сказал:

– Скоро приедет такси. Оно отвезет тебя в отель «Гуно».

Он вложил деньги ей в руку.

– Но вы сказали, что я смогу сама поехать в отель.

– Я передумал. – Аукруст двинулся к двери.

– Но машина Летока – что я скажу ему?

– Ты только что сказала ему, что попала в аварию. Отель «Гуно», – напомнил он ей.

Он поехал на «порше» к торговой площади, припарковал машину в наименее освещенном месте и пошел к своему фургону.

Было уже без четверти восемь, стемнело. Во всех комнатах в доме Вейзборда горел свет. Гараж был открыт, но машины Вейзборда там не было. Леток должен быть в центре Ниццы. Аукруст остановил машину в начале подъездной аллеи.

С улицы доносились голоса, где-то захлопнулась дверь, мимо проехала машина. С другой стороны дома была деревянная лесенка из восьми ступенек, которая вела на широкое открытое крыльцо. Аукруст дошел до середины лестницы и увидел окна кухни, столовой и кабинета Вейзборда. Хорошо рассмотреть кабинет мешали шторы.

Экономка внесла в кухню поднос с едой и сделала громче старый черно-белый телевизор. Мерцающие голубоватые картинки отражались на блестящих предметах в кухне и на ее непроницаемом лице. Аукруст поднялся по оставшимся ступенькам и по крыльцу дошел до единственного окна в кабинете. Адвокат сидел за столом, перед ним были разложены бумаги, включены настольная и напольная лампы. С места, где стоял Аукруст, он мог ясно видеть, как Вейзборд подчеркивает что-то в письме или контракте. От его неизменной сигареты, лежавшей на краю гигантской пепельницы, поднимался дым.

Вдруг Вейзборд повернулся в кресле и вскочил.

– Иди! – закричал он. – Иди, черт возьми, где ты?! – От крика он закашлялся, еще несколько раз выкрикнул имя, а потом упал в кресло.

Иди подошла к двери в кабинет, остановилась, терпеливо ожидая и вытирая руки о полосатый бело-голубой передник.

– Oui?[22]– просто сказала она, ожидая, пока пройдет приступ.

– Леток уже вернулся?

– Non, monsier.[23]

– Вы везде включили свет?

– Как вы и велели, – ответила Иди.

– Я говорил ему не уезжать, он поплатится за это, мерзавец. Принеси мне кувшин воды, – потребовал он.

На несколько секунд Вейзборд исчез из виду, а потом вернулся к столу, держа в руках пластмассовую трубку. Он вставил ее в нос.

Иди вернулась с кувшином свежей воды, поставила его на стол и забрала пустой.