Мы стояли и смотрели друг на друга.

– Прости за сегодня, – начал Джил. – Я все время делаю какие-то глупости.

– Мы все теперь в большом напряжении. Не извиняйся.

– Мне не нужно было этого говорить. Не мое дело, в конце концов.

– Забудем, Джил.

– Знаешь, я хорошо помню тот вечер, – вдруг сказал он. – Увидев его, я понял… ну, у меня возникло такое чувство, что все изменится.

Я тоже помнила вечер, когда познакомилась с Майло. Как будто это случилось вчера. Мы с Джилом были приглашены к одному лорду. Майло пришел поздно, когда уже сели за стол. Если бы это не звучало так банально, я бы сказала, что он приковал к себе взгляды всех собравшихся… Ну и все такое. Я, конечно, тоже обратила на него внимание – как и большинство женщин, – но не придала особого значения. Когда ужин закончился, Джил отошел с кем-то поговорить, а Майло вдруг пригласил меня на танец. Я знала, кто это, еще прежде, чем он представился, слухи о нем ходили уже тогда. Но он был вежлив, любезен, отказать было бы невоспитанно. Мы с ним прошли на танцевальную площадку, я посмотрела в синие глаза, и, как только он положил руку на мою талию, у меня возникло странное чувство…

– Закончив разговор, я вернулся, поискал тебя, увидел, что ты танцуешь с ним, как вы друг на друга смотрите… И почему-то сразу понял…

– Прости, Джил, – совершенно искренне прошептала я.

Я была тогда не в силах сопротивляться вспыхнувшему чувству к Майло, но могла бы пощадить Джила. Молодость, однако, небрежна. Я очень сожалела об этом сейчас.

– Я так хотел, чтобы ты была счастлива. – Джил хрипло рассмеялся. – И мне почти стало легче, когда ты сказала, что собираешься за него замуж. По крайней мере, я понял, что у него серьезные намерения.

– Я и была счастлива. Какое-то время.

– Знаю, я не имел никакого права… Но я хотел защитить тебя, Эймори. Не хочу, чтобы тебе было больно.

Я не очень поняла, что он имеет в виду – Майло или убийства. Может, и то и другое. Я только знала, что он сказал именно то, что было нужно.

– Спасибо, Джил. Это очень много.

Джил покачнулся, и я поддержала его, чтобы он не упал. Но он как-то навалился на меня, и я, не успев ойкнуть, очутилась в его объятиях. Мы смотрели друг на друга. Я вспомнила, как Майло прижимал меня к стенке шкафа. Неужели это было сегодня? Казалось, прошла целая вечность. А теперь меня обнимает Джил. Он стоял так близко, что я слышала его дыхание. Мне было ясно, что нужно отойти, но я не могла заставить себя пошевелиться.

– Эймори, я… – Джил осекся и, наклонившись, поцеловал меня в губы.

На долю секунды я мысленно перенеслась в тот вечер, когда он целовал меня в последний раз. Стараясь говорить как можно осторожнее, я тогда призналась ему, что выхожу замуж за Майло, и Джил проявил великодушие, объясняющееся воспитанием и его собственными душевными качествами. После того как было сказано все, что могло быть сказано в данной ситуации, он, уходя от меня навсегда, вдруг остановился, подошел и, взяв в руки мое лицо, поцеловал. Этот нежный прощальный поцелуй сказал так много, что, как ни была я влюблена в Майло, мне стало больно. Когда Джил ушел, я расплакалась, почувствовав себя очень несчастной. И то же самое я ощутила сейчас – пронзительную, щемящую грусть и томление одинокого сердца, которое толком не могла объяснить.

Поцелуй Джила становился жарче, он теснее прижал меня к себе, и я вернулась к действительности. Сейчас все иначе. Что бы я ни чувствовала, Майло все еще мой муж. Мягко уперевшись в грудь Джила руками, я отстранилась, и между нами образовалось небольшое пространство.

– Нельзя, Джил, – мирно сказала я.

Он моргнул, как будто только что сам это понял, и отдернул руки словно от раскаленного железа.

– Прости.

Сделав шаг назад, Джил покачнулся, и я испугалась, что он упадет.

– Все в порядке. – Я протянула к нему руки, чтобы поддержать. – Сядь, прошу тебя. Я закажу кофе.

Я пошла к телефону, а Джил тяжело опустился на диван и закрыл лицо руками.

– Любовь способна на невероятные глупости, правда? – Он будто разговаривал сам с собой. – Влюбляешься все время не в тех. Как было бы просто, если бы… Знаешь, я не понимал ее… Не верил, что она всерьез…

Он уже не обо мне. Тогда о ком? Я подсела к нему на диван.

– Ты хотел?.. Тебе нужно о чем-то поговорить, Джил?

– Я думал, она так молода, потеряла голову. Я не понял, что она серьезно.

Так он мог говорить только об Эммелине, больше ни о ком. Но что он имеет в виду? Джил откинулся, положив голову на спинку дивана, и произнес:

– Мне так плохо.

– Знаю, дорогой. Выпей кофе, станет получше.

Мне было очень интересно, почему Джил вдруг вспомнил об Эммелине и ее любви к Руперту, но я молчала, давая ему передохнуть. Я все еще ни на йоту не верила, что Джил убийца, однако странно, что он решил пожалеть горюющую сестру именно сейчас. Правда, он, конечно, много выпил. Вероятно, ему все, что он говорил, казалось логичным.

Когда раздался стук, я открыла дверь и, чтобы горничная не увидела Джила, перехватила у нее поднос. Поставив его на столик у дивана, я бодро возвестила:

– Вот кофе. То, что надо.

Джил будто оглох.

– Джил?

Я присмотрелась и вздохнула – он либо уснул, либо просто отключился. Невозможно было выставить его, не устроив шумного скандала. Придется ему спать тут на диване.

Я сняла с него галстук, стащила ботинки и уложила как следует. Затем накрыла запасным одеялом и потушила свет. Думать я могла при этом только об одном: если кто-нибудь узнает, что Джил провел ночь в моей комнате, мне будет чертовски трудно объяснить это Майло.

Когда Джил зашевелился, я уже оделась. Хотя шторы были задернуты, а небо зловеще-серое, открыв глаза, он сощурился, затем, увидев меня, рывком сел и поморщился.

– Что за?.. О-о, нет!

– Доброе утро, Джил, – весело поздоровалась я, стараясь смягчить удар.

– Я тебя вчера целовал, – произнес он, отклонив мое приглашение к светской беседе.

– Да.

Джил провел рукой по лицу.

– Прости, Эймори. Даже не знаю, что сказать.

– Ничего не надо говорить.

– Я, должно быть, тебе отвратителен. Ты решила, что это я спьяну…

– Ты всегда джентльмен, Джил, – строго перебила я его. – И давай больше не будем об этом.

– Кто-нибудь знает, что я… провел здесь ночь?

– От всей души надеюсь, что нет. Ты кому-нибудь говорил, что идешь ко мне?

– Кажется, нет, – сокрушенно ответил он. – Никогда в жизни так не напивался. Мне очень стыдно.