— Ну, мы же не пальцем деланные, — пренебрежительно фыркнул Анфас.

— И Соколова за яйца держите, чтобы он показания против Карины давал. Я бы так не смог.

— Ну, ты же не в законе….

— И не буду им, да?.. Вы же меня как лоха сделали, какой из меня вор? Терпила я, а не вор, да?

— Да нет, не терпила, но рано тебе еще вором быть… — Анфас, полузакрыв глаза, смотрел куда-то мимо Антона. Казалось, он ведет с ним разговор в какой-то параллельной реальности, в которой тот действительно лох и терпила.

— Рано… — задумчиво протянул Антон. — Был бы я вором, Платов бы в штаны навалил, когда я к нему пришел. Когда ты к нему придешь, он точно навалит, а я с ним сам обделался. Он такой крутой, что подумать страшно… Карина с ним как-то решила. Он реально мимо завода проехал. Хотел заехать, но Карина его умыла… А мы думали, он это Карину закрыл. А оказывается, ты с Березняком все замутил… Ну да, ему бы ума не хватило. Платов хоть и крутой, но куда ему до вас…

— Далеко ему до меня. Потому и не бойся ничего. Я подъеду к нему, решу…

В своей реальности Анфас чувствовал себя императором, способным решить любую проблему. Если что не так, голову с плеч, кто-то что-то не так из «великих» сказал — объявить войну и пройтись по его землям огнем и мечом. А какой-то там Платов казался ему мелкой козявкой…

— А зачем напрягаться? Это же не Платов Карину закрыл…

— Да без разницы. Все равно подъехать надо. «Зеленый лимон» лишним не будет.

— Жадность губит не только воров, — глубокомысленно изрек Антон.

Он пил на равных с вором, наркотик действовал и на него. Но он заранее глотнул таблеток, нейтрализующих его действие, поэтому одурел не так сильно, как Анфас. Поэтому и соображал хорошо. Зато вор уже никакой, и не понял он, кого именно может сгубить жадность…

Четвертый день в следственном изоляторе. Ни допросов, ни адвокатов. И денег нет, чтобы передать записку через надзирателя, да бесполезный это ход — наверняка менты держат все под контролем. Даже посылки с воли до нее не доходят. А в тюрьме передачи нужны не только для пропитания, это ведь еще и престиж. Чем сытнее тебя кормят с воли, тем больше уважения, тем интереснее с тобой дружить. Тюрьма — это, по сути, дикая природа с ураганными ветрами, которые быстро сдувают с людей налет цивилизованности. Именно поэтому силу здесь ценят больше, чем богатство..

А передачу с воли Марина получила. Она подсела к Карине на кровать, на несколько мгновений прижалась к ней, словно хотела согреться, и достала из пакета оранжевый апельсин:

— Будешь?

— Марокканский? — спросила Карина.

— Не знаю. Но сладкий. Я уже пробовала.

Марина очистила апельсин, протянула ей.

— Ну, спасибо.

Даже в самом сладком апельсине присутствует кислинка, поэтому Карина не торопилась отправлять его в рот. Не любит она кислое, но апельсин взбодрит, освежит, и глупо было бы отказываться от него.

— Чего не ешь? — спросила Марина.

— Растягиваю удовольствие.

— У меня еще есть.

Марина очистила свой апельсин, сначала разделила надвое, потом отломила дольку, сунула ее в рот.

— Сладкий! — обрадовалась она. — Хочешь попробовать?

Она отломила еще дольку, протянула Карине, и в это время открылась дверь и в камеру вошла Варвара. Она с адвокатом встречалась — вдруг через него получила письмо? Карина отложила в сторону апельсин и выжидательно взглянула на Варвару.

Та сама подошла к ней, забрала апельсин, взамен передала скрученный в трубочку лист бумаги и усмехнулась:

— Меняться будем?

Слишком уж выгодным был такой обмен, чтобы Карина возмутилась. Она махнула рукой на апельсин, развернула записку. И только тогда спохватилась. Что, если на бумаге — споры сибирской язвы, которые она сейчас вдыхает? Карина угрюмо усмехнулась.

— Что-то не так? — покосилась на нее Варвара.

— Да нет, нормально все. Спасибо тебе.

Не похоже, что Варвара затеяла против нее какую-то пакость. Собиралась отомстить за свое поражение, но потому передумала — не без участия Карины. Спокойно в камере, но расслабляться все равно нельзя.

«Малява» пришла от Антона. Он писал, что тяжмашевская бригада встала под него целиком и полностью, но переживать ей нечего. Как только Карина выйдет на свободу, все вернется на круги своя. И про Соколова он все узнал — эта сволочь действительно работала по указке, мало того, что Карину подставила, так еще и показания против нее дает. Антон писал, что в курсе всех событий, сложа руки не сидит, поэтому шансы у нее на скорую свободу есть. Но, предупреждал он, Карина должна вести себя в камере очень осторожно: возможно, на нее готовится покушение…

— Эй, ты чего? — чересчур уж громко спросила Варвара.

Карина оторвалась от чтения, внимательно посмотрела. Интересно, почему Марина так заколотилась? И почему вид у нее бледный? И глаза почему прячет?

Карина протянула руку и позвала Марину, продолжавшую очищать апельсин:

— Давай сюда!

Та обрадовалась, подскочила к ней, протянула апельсин.

— Кстати, откуда такое богатство? — спросила Карина, глядя на девушку.

— Так это, посылка была.

— От кого?

— Ну, с воли…

— Не помню я, чтобы тебе посылку приносили.

— Так я на свидании вчера была…

— С кем?

— Ну, с Мишкой…

Карина помнила, в каком настроении Марина вчера вернулась в камеру после свидания. Расстроенная, подавленная, слова клещами не вытянешь. Да она и не пыталась раскрутить ее на разговор. И пакет у нее был, небольшого размера пакет, там всего пять-шесть апельсинов и могло поместиться.

— Вкусный? — Она подбросила апельсин вверх и тут же поймала его.

— Очень.

— Ну, тогда тебе повезло. — Карина разломила плод надвое и одну половинку протянула сокамернице. — Угощайся!

— Да нет, спасибо, я не хочу, — вымученно улыбнулась девушка.

— А ты через не хочу.

— Да нет, больше не смогу, — мотнула головой Марина.

— Так я помогу. — Карина неожиданно ударила ее кулаком в солнечное сплетение, а затем взяла на удушающий прием.

Марина инстинктивно разжала челюсти, чтобы хватануть побольше воздуха, и Карина сунула ей в рот четвертинку апельсина:

— Жуй!

Но Марина тут же выплюнула его.

— А чего так? Не хочешь травиться?

— Не хочу!

— Что за дерьмо туда закачали?