– Сальве!

Надо было видеть, как вскинулись все трое, какой безумной надеждой вспыхнули их глаза! Бороды зашевелились, расползаясь улыбками, а колодки будто утратили вес под распрямившимися плечами.

Тюремщик стал оборачиваться на странный звук, и Сергий мгновенно присел, прячась за балюстрадой.

– Уходим! – шепнул Тиндарид.

– Да…

Уже покинув храм, топая по крытому переходу, Лобанов сказал задумчиво:

– Как же нам их оттуда достать? Сбросить лестницу? Не годится. Быстро подняться с колодкой на шее просто не получится…

– Вообще не получится. И как быть с тюремщиком?

– Помашем ему ручкой… Нет, надо нам сначала спуститься туда, прибить вертухая, освободить наших, а уже потом – наверх…

– Это даже не полдела, – вздохнул Тиндарид, – всего лишь четверть. Надо будет выбраться из дворца, а как?

– По реке?

– Годится как вариант. А потом?

– Одно я знаю точно – уже проделанный путь для нас закрыт. Как только ханьцы опомнятся и бросятся за нами в погоню, они пошлют сигнал. Видел башни на Чанчэн? Флажками и факелами ханьцы передадут весть о нас, и через сутки о побеге и похищении будут знать в Шачжоу. И тамошним начальникам останется не спеша организовать наш арест. А сил, чтобы перекрыть коридор Хэси, у них предостаточно.

– Ну и хорошо! Значит, обратно двинем по морю. Надоела мне эта скачка…

– Предпочитаешь качку?

– А что? Совершим морской круиз. В Кантоне[43]сейчас полно арабских кораблей, напросимся к ним пассажирами. А если будут против – захватим!

– Как говорит Эдик, поддерживаю и одобряю…

Поздно вечером контуберний разошелся по спальным местам. Сергий с Тзаной устроились на огромной кровати, занавешенной воздушной тканью. Сквозняк из открытого окна колыхал занавески, донося незнакомые запахи и крики ночных птиц. В императорском саду горело множество фонариков, и их отсветы переливались на занавеси струйчатым муаром.

– Ты почему не спишь? – прошептала Тзана.

– Неспокойно мне, – признался Лобанов. – Чувствую себя словно в ловушке. Весь этот дворец – ловушка. Весь этот город – западня. Вся страна! И попробуй теперь вырвись отсюда…

– Ты сможешь, я знаю. Обними меня. Крепче!

Скоро Сергий растерял тревоги, касаясь теплого, душистого, шелковистого, упругого… А после всего крепко заснул.

Тзана лежала рядом, смутно улыбаясь, а потом осторожно прижалась к его спине и закрыла глаза.

Ранним утром, в час дракона,[44]преторианцы стали готовиться к аудиенции. Вэньмо загоняли – евнух бегал по всему дворцу, отыскивая подходящий реквизит. К радости Сергия, Го Шу через императорского алхимика достал скляночку с горючей жидкостью – будет что выдувать! Эдик тоже возрадовался – ему вернули набор кинжалов-пугио.

И вот пробил час змеи. Весь контуберний организованно пошагал к Цяньданю – главному строению Южного дворца. На входе их обыскала стража. Главный стражник зловеще оскалился, углядев пугио, но Вэньмо шепнул ему пару слов. Стражи потребовали заменить кинжалы жезлами, и лишь затем, с великим сомнением, пропустили «циркачей» в Передний – тронный – зал. Это было обширное помещение, по периметру обставленное черными лакированными колоннами, капители которых изображали священных животных – золотые драконы перемежались красными фениксами. Сквозь сложные переплеты окон сочились лучи солнца и падали на черные блестящие плиты пола. У свободной стены стоял трон, поблизости, на алом ковре с вытканными золотой нитью драконами, в бронзовых треножниках горело сандаловое дерево.

Придворные выстроились вдоль трех стен – строго по рангу. Евнухи в длинных халатах чиновников соседствовали с евнухами в военных чинах – одетыми в парчу с фиолетовым подбоем, в черные доспехи на красных шнурах и отделанные золотом шлемы.

Тут же стояли и наложницы всех разрядов – они разглаживали рукава, поправляли украшения друг на друге, помещали под правильным углом мешочки с благовониями, прикрепленные к поясу.

Контуберний поместился неподалеку от этих красавиц с выщипанными и нарисованными бровями, жирноватых, белотелых, томно обмахивающихся веерами.

Эдик несильно пихнул в бок Лобанова, подбородком указывая на толпу, что стояла напротив. Сергий глянул и сразу узнал Орода. Лже-гьялпо стоял рядом с послами и приживалами – всякого рода князьками и царьками, подчинившими свои народы и племена власти императора Поднебесной.

– Никак мы не расстанемся, – шепнул Чанба.

– Да уж…

Тут распорядитель в белом халате прокричал что-то, и Лю Ху негромко перевел:

– Государь намеревается покинуть Зал Проникающего Света!

По рядам женщин и евнухов, пытавшихся хранить неподвижность, прокатилась волна нервных подергиваний. Многие тихо застонали, одна девушка упала в обморок, другая разрыдалась.

Неожиданно музыканты, застывшие в позах сидящих будд, ударили по бронзовым колокольчикам и звучащим камням. Боковые двери раздвинулись. Два служителя в парчовых одеяниях на желтой подкладке, удерживая створки двузубцами из позолоченного дерева, так и замерли.

Общий вздох пронесся по залу. Порог переступили слуги с горящими курильницами для благовоний и встали по обе стороны трона.

Прошло минут пять – вошли два евнуха с круглыми веерами на длинных ручках, знаками императорского достоинства. Так слуги Самого и появлялись – парами, пока тишину не разорвал пронзительный вопль. Лю Ху прошептал, сбиваясь на каждом слове:

– Божественный Сын Неба великой династии Хань!

Все упали на колени. Сергий опустился сам и проследил, чтобы все преторианцы исполнили ритуал малого поклона. В полнейшей тишине было слышно лишь шуршание атласа и шарканье шелковых подошв по ковру.

По команде распорядителя все встали, прежде чем вновь пасть на колени и приступить к выполнению большого поклона.

– Десять тысяч лет здоровья императору! – разнеслись голоса. – Десять тысяч лет здоровья императору!

Наконец Сергий поднял голову и увидел человека, занявшего трон – щуплого, затянутого в желтый халат, расшитый четверкой красных драконов с пятью когтями. Голову Сына Неба венчал венец из двенадцати рядов нефритовых шариков, а в руке он держал жуи – жезл из того же нефрита, камня, ханьцами просто обожествляемого.

Распорядитель объявил протяжным голосом, а Го Шу тут же выдал перевод:

– Цзепе Сичун Зампо, гьялпо царства Лха-ла и повелитель Долины Семи счастливых драгоценностей!