— Зачем ты это делаешь?

— Увидишь. Пойдём пить чай.

— Не хочу, — заупрямилась я, ища подвох.

— Тебе интересно, что я задумал?

Подавляя в себе злость, я пошла следом, на кухне старалась не замечать присутствия матери. Появилась Света, тоже растерянная и не понимающая, как ей реагировать на происходящее.

Когда все сели за стол, в комнате повисло молчание. Кроме печенья и кружек с чаем, на столе ничего не было. Мать, бегая глазами по всему, что есть вокруг, заговорила первая.

— Диана, как ты? — однако её голос прозвучал, как чужой, словно вопрос был задан только ради приличия.

— Нормально, хотя было бы лучше, если бы ты не натравливала на меня собак.

— Ты не отвечаешь за себя! — повысила голос она.

— Нет, это ты считаешь меня монстром! — ответила я ей тем же тоном.

— А кем мне тебя считать? Ты едва не убила собственного мужа!

— Это неправда! Я не пыталась его убить!

— Хватит оправдываться, тебя давно пора нейтрализовать, ты не понимаешь, насколько опасна для всех нас и для общества!

— А ты не волнуйся, и без тебя много кто хочет от меня избавиться.

Мать заревела и стала причитать, что я — это кара небесная, а не дочь, и больше всего в жизни она боялась, что мне передастся по наследству эта болезнь. Все ждали, пока прекратится её истерика.

Я встала, чтобы покинуть этот дом, но Дилан приказным тоном велел мне сесть обратно, а затем обратился к моей матери:

— Меня интересуют факты из жизни человека по прозвищу Филин.

Мать тут же притихла и широко распахнула глаза. До меня только сейчас начала доходить подлинная цель нашего столь позднего визита. Дилан тоже стремился заполнить пробелы в этой истории, даже в накрывшем нашу семью безумии он сумел сохранить самообладание.

— Это был старший брат моего мужа, прости, господи… Его настоящее имя — Стас… Волк Станислав Николаевич.

— Дальше?

— Он — биологический отец Светы. — она поняла, что этого недостаточно, и продолжила, — У него была та же самая болезнь, что сейчас у Дианы, он тоже отказывался признавать себя больным и принимать помощь, он мог превратиться в любой момент и напасть на человека. Сначала он пытался держать себя в руках, но потом…

— Это он убил своих родителей?

— Да. Саше удалось его обезвредить, связать, потом мы укололи его транквилизатором и повезли в Специальный отдел, созданный верховными клана. А потом его нейтрализовали, он мёртв.

— Ты лжёшь, — встряла в их разговор я.

— Я говорю то, что знаю! — снова готова была сорваться на истерику мать. — Ты хочешь закончить, как он? Почему ты никак не поймёшь?

— Тебя дезинформировали, — проигнорировала я её вопросы, — он живее всех живых!

— Диана, прекрати, — снова осадил меня Дилан и обратился к моей матери. — Похоже, он на самом деле жив, и именно он построил деревню охотников, которые истребляют наш народ.

— Это невозможно. Я лично видела, как его инъецируют, мы похоронили его…

— Тем не менее. Теперь мы должны убить его окончательно.

— Не понимаю… почему вы думаете, что он жив?

— Потому что Филин приказал охотникам убить меня, — вставила я. — Я видела его особняк в Верхнем Волчке и тюрьму с рабами!

Света, тихо сидевшая за столом, вздрогнула. Я не могла понять, что выражает её взгляд: то ли ненависть ко всему происходящему, то ли растерянность и шок, то ли желание сбежать. Она нервно трепала кончики своих светлых, выбеленных краской, волос и отрывала их.

Мать опустила голову. Дилан снова вступил в разговор.

— Я прошу вас сообщить всю информацию, которой владеете. Это жизненно важно. Что касается Дианы, то она была и остаётся абсолютно свободной, верховные в курсе всех подробностей.

— Ты не понимаешь, её болезнь нельзя оставлять без контроля!

— Это не болезнь, и она доказала, что в состоянии контролировать себя. А теперь, если вы не возражаете, мы пойдём спать, — он встал, кивнул мне, чтобы я шла за ним.

Мама была главным человеком в моей жизни ещё год назад, а теперь превратилась в проблему. В голове не укладывалось, что я больше не дочь для своей матери, а она — больше не мать для меня. Да, это была именно проблема, ведь я нуждалась в маме и в тот момент, и после.

Ночью я долго ворочалась, прислушивалась к звукам, всюду мне мерещились враги.

В город мы вернулись на автобусе. Дилан забрал оставшиеся вещи из больницы. Оказавшись дома, я, наконец, влезла в свою привычную одежду, приготовила ужин, а после еды закуталась в плед и крепко заснула. Пожалуй, это был первый нормальный сон за последние пару недель. Можно было ничего не бояться, пока что.

Свои лучшие моменты я наблюдала с утра, когда мысли ещё не успевали заполонить сознание. Я лежала, просто глядя в окно на небо, на светящиеся облака в форме слоников, драконов и пуделей, но как только я вспоминала про волков, моё нутро неприятно шевелилось, и нерешённые проблемы наваливались.

К сожалению, Дилан не мог позволить себе такой роскоши, как праздное времяпрепровождение, он направил свои усилия на устранение пробелов в работе.

Новый день я встретила в одиночестве, на столе лежала записка: «Овсяная каша на плите, поешь. Я на работе».

Неужели после всего этого можно было сварить мне кашу? Будь мы обычными людьми, я давно уже потеряла бы мужа и отбывала пожизненный срок в тюрьме. Разве это реальность?

Машины под окном настолько нагрелись, что воздух вокруг них стал волнистым. Жаркий день. На улицу не хотелось.

Я зашторила все окна, включила ноутбук и села смотреть кино в надежде убежать от тягостных мыслей.

Водитель привёз из домика у озера наши наряды и мой мобильник. Пришлось поставить телефон на зарядку: теперь меня снова будет легко достать. До вечера никто не позвонил. Я задумалась над тенденциями своей жизни: за последний год я растеряла родных, друзей и душевное спокойствие, рядом остался только Дилан, но и он не знал, как быть со мной. Если честно, то я и сама не знала, куда себя деть.

«Квартира. Вроде я здесь живу, вроде как могу выйти гулять и продолжать учиться в вузе… И всё же я настолько далека от себя счастливой, что больше так продолжаться не может. Как же выкарабкаться? С чего начать?» — размышляла я.

Стемнело. Дилана всё ещё не было. В сумраке комнаты я включила музыку и танцевала. Не до конца зажившие ссадины на ногах ещё давали о себе знать, но я не обращала на них внимания. Столько эмоций… Лёгкие прыжки и изгибы тела превратили моё тело в лозу. Под лирические мотивы песни по моему лицу текли слёзы, а с губ не сходила улыбка. Настроение музыки отражалось во мне.