– Оставь его, – услышал я нежный женский голос.

– Он по ту сторону, потом возьмёшь его, когда закончишь, – добавил кто-то глубоким баритоном.

Я оглянулся и не удивился, увидев Варвару и японца. Как живые, будто там, в пятьдесят каком-то году, я снова смотрю на них глазами майора Жатько. Только без ненависти смотрю, а с вопросом, невысказанным, но понятым ими.

– Ключ принёс, правильно принёс, – сказал японец, а Варвара, тряхнув короткими чёрными кудрями, молча улыбнулась. И только сейчас я понял, что деревья пропали, что стоят эти двое на зелёном лугу, а меж ними камень. – Иди сюда, не надо бояться.

Я встал, подошёл к ним, понимая где-то на периферии сознания, что такого просто не может быть, что так не бывает в нашем рациональном мире. Всему есть объяснение, просто должно быть логическое объяснение!

– Ты прав, – Варвара улыбнулась, – объяснение есть, и ты сейчас его получишь. Но это место надо закрыть. Пойдём с нами…

Словно сомнамбула, я двинулся к ним. Они прошли к камню, я с ними.

– Достань ключ и положи на место, которое ему предназначено, – тихо сказала Варвара.

– Но зачем? Объясните! – потребовал я.

– Посмотри назад, посмотри вокруг – все здесь.

Я огляделся – деревья вроде бы стояли на месте, но тут же, внутренним взором, вместо деревьев я видел людей. Увидел и знаменитую Маланью – чёрные косы подметали землю, глаза светились ярко-голубым, рядом с ней стоял пожилой немец – мой тёзка или предок? – Якоб Гмелин. Он поднял руку и взмахнул ею, будто прощаясь. Мужчины и женщины, разные и одинаковые в то же время. Кажется, за одним из деревьев маячил шаман – Ока Еруннаков, но я не уверен на сто процентов, что это он. Тут же был Исмаилыч, тут же его родственники, за многими деревьями стояли люди в одежде прошлого века, в форме НКВД, солдаты – кого только не было. Кажется, Виктор тоже был здесь – мне показалось, что за одним из деревьев мелькнул его силуэт.

– Страж, – сказал японец, – он машина. Программа, уничтожающая всех, кто приблизится к горе. Если начнёте работу, смерть придёт сюда и не уйдёт больше. Много-много люди погибнут. Вижу, ты терзаешь вопрос – что здесь?

– Энергия. Большая энергия. Много. – Вступила в разговор Варвара. – Альтернативный вид энергии, как сейчас говорят. И нам… вам… уже вам… нужно перейти к нему. Но не так. Не с жадностью, не с войной в сердце. Без жестокости, без ненависти.

– Что в горе? Почему все сюда рвались и зачем её защищать? – задал вопрос я не для себя даже, для ботаника. Он бы мне не простил, если бы узнал, что я видел, с кем разговаривал и не спросил о главном. И тут же мелькнула мысль, что как раз об этом-то он и не узнает.

– В горе – жизнь. Везде жизнь. А жизнь мудра, – ответил мне японец.

Я хмыкнул: а чего ожидать от сына Страны восходящего солнца? Конкретики? Это, по меньшей мере, глупо. Прошёл к камню – углубление по размеру, соответствующее диску в моей руке, находилось немного ниже верхушки. Опустил в него кругляш, ожидая грома и молний, световых эффектов и провалов «сквозь землю». Но ничего не произошло. Просто туман сгустился, растворяя в себе деревья, силуэты людей, камень. Скоро я не мог разглядеть собственных рук.

– Ёжик в тумане… – пробормотал я, засыпая, – ёжик в тумане чувствовал себя, наверное, так же. Лошадка, чтоб её наперекосяк!..

* * *

Не знаю, что это было. И было ли на самом деле. Пришёл в себя, осмотрелся: я на поляне, рядом храпит Петро, спящий сном праведника. Вокруг – черневая тайга. Будто и не было невесомых, хрустальных деревьев, вместо них в центре поляны светлая рощица – берёзы, осины, видно, недавно выросшие на этом месте – не больше пятнадцати – двадцати лет назад.

– Ботаник! – пихнул я комсомольца семидесятых в бок. – Просыпайся, выбираться из лесу будем.

Он сел, протёр глаза и взвыл с досады:

– Такое раз в жизни бывает, а я уснул! Даже образца не взял…

Разжав ладонь, протянул ему серебристое сердечко – листочек с дерева гинго, если, конечно, это было именно гинго…

– На вот, утешься. И давай выбираться. К людям.

– Нет, ты подожди, Яков, давай глянем, что с рощей! – Петро рысью помчался к берёзам. – Где болота? Где выходы грязевых источников? Тут сухо.

– И тихо! – прокричал я. – Заметь, никто не топает и не ревёт на горе. Всё, геть до дому, хлопчик. Экскурсия закончена.

Обратную дорогу, несмотря на то что шли долго и монотонно, скучной не назовёшь. Зам по науке не затыкался ни на минуту. Он просто фонтанировал идеями. Одна гипотеза сменяла другую, а я молча слушал, удивляясь, как быстро человек, переживший смертельную опасность, забывает о ней.

– Что это было? Может быть, здесь, в горе, подземный город палеокосмонавтов? А чудь – это их последние потомки? Нет, это было бы слишком просто. Дейнекен… палеоконтакты… боги-космонавты… слишком, слишком просто! Тут, не поверишь, ко мне один родновер как-то прицепился, в Барнауле ещё. Долго втолковывал. Мол, де Сварог – на самом деле древний космонавт, а Сварожичи – это его потомки, светлорусы или славянорусы… а может быть, руссоарийцы – не помню уже… Так я к чему это… вот! Он говорил, что этот космический корабль, который вёз Сварога и всю его команду, приземлился на Алтае. Да только не у нас, на Чёрной горке. Тут про Сварога и не слышали никогда. А якобы на горе Бабырган. Да ты знаешь! Как по Чуйскому тракту едешь, Сростки проезжаешь, здоровенная такая, с правой стороны. Как раз за Катунью. Но я к чему это веду? Гипотеза, конечно, вздорная, однако в ней что-то есть. Хотя бы лёгкость в объяснении всего необъяснимого. Но вот к реальности её не привяжешь…. А если брать более реальный вариант, то я думаю, что это был уникальный биоценоз. Как раз из растений гинго. Они-то и организовали своеобразный симбиоз с местными пихтами, мхами, лишайниками, микроорганизмами. И качали каким-то образом соединения урана. Тогда возникает вопрос: куда потом этот уран делся? Законный вопрос, правильный. Тут обнаружил я в материалах института радиохимии документик. Там чёрным по белому написано, что органические соли урана каким-то образом, до сих пор, кстати, необъяснённым, переходили из растворимого в нерастворимое состояние. И каким-то образом, возможно, они просочились в глубь горы…

– Ага. Прямо из института радиохимии и сразу вглубь, – усмехнулся я.

– Да нет, не знаю! Не так. Ты всё не так понял, давай, начну сначала. Так вот, существуют три основных изотопа урана…

Дальше я не слушал, думая о своём. Ботаник – он и в Африке ботаник, а вот я думаю так: гипотезы, конечно, интересно, но истина, как всегда, где-то рядом, где-то между этими гипотезами. Краем уха слышал, что Петро уже разглагольствует по поводу самопроизвольной трансмутации изотопов урана-238 в уран-235…

– А что, если предположить, что деревья гинго – а они существуют здесь порядка тридцати миллионов лет, а вообще первые гинго появились ещё в пермском периоде – постепенно создали нечто вроде проторазума? Разума, который не создаёт орудий, не делает машин… а, впрочем, нет. Машины он делает. Наш Топотун или страж, к примеру. Хотя машиной его вряд ли назовёшь. Скорее биологический организм, запрограммированный на ликвидацию любой потенциальной угрозы. Ведь смотри, как ловко он действовал! Следил, выслеживал, когда нужно, просто пугал. Причём, если принималось решение уничтожить, то шансов уйти у жертвы не было совсем – как это случилось с двумя экспедициями в начале шестидесятых. И что особенно интересно – страж разбирается в психологии человека…