Лететь Ивану Степановичу пришлось на каком-то транспортном самолете среди ящиков с яблоками, которые везли в группу советских войск. В Будапешт прилетели уже в сумерках, и садиться пришлось с потушенными огнями на темный аэродром (уже действовало военное положение), к счастью, обошлось. Сели успешно, хотя приземление получилось довольно жестким. А когда он проснулся утром в советском посольстве, то первое, что увидел, отодвинув занавеску в окне посольства, – человека, повешенного на столбе. Так расправлялись тогда с местными работниками государственной безопасности, причем для моментальной расправы достаточно было того, что человек был одет в ботинки того цвета и фасона, какие носили тогда работники спецслужб.

Это был самый разгар событий, и И. С. Коневу пришлось отдавать приказ о введении армейских подразделений.

Ивану Степановичу Коневу и Юрию Владимировичу Андропову, работавшему тогда послом СССР в Венгрии, пришлось принимать очень трудные решения. Положение было настолько тяжелое, что жена Юрия Владимировича, жившая вместе с ним в Венгрии, получила тяжелый нервный срыв и потом долго лечилась.

Юрий Владимирович вернулся из Венгрии, стал заведующим отделом соцстран, потом секретарем ЦК КПСС, и, наконец, его назначили руководителем КГБ.

Все, кто его хорошо знал, говорят о нем как о светлом человеке.

Вот даже я, встречавшийся с Юрием Владимировичем всего один раз, получил незабываемое ощущение, и у меня возникло особенное чувство к этому человеку и вера в то, что именно он и мог спасти огромный корабль – СССР, попавший в тяжелейший шторм политического кризиса. Мог, без сомнения. Если бы судьба подарила ему хотя бы еще несколько лет, мы жили бы сейчас в СССР и это была бы хорошая жизнь.

И если оглянуться назад, то я, пожалуй, не вижу другого человека, который бы мог уберечь Союз Советских Социалистических Республик…

Нет. Был еще один человек…

Петр Миронович Машеров

Когда началась Великая Отечественная война, выпустился 10-й класс, в котором он был классным руководителем. И все его ребята-десятиклассники пошли за своим классным руководителем партизанить в белорусские леса. Это, по-моему, о многом говорит. Петр Миронович был настоящим учителем.

Прославился его отряд перед битвой на Курской дуге, когда всем партизанским соединениям была поставлена задача парализовать железнодорожное движение в немецком тылу, сорвать поставки живой силы, вооружения и продовольствия. Эту операцию партизаны Белоруссии провели блестяще, были, конечно, и трудности. Например, никак не могли взорвать один стратегически важный мост.

Тогда к мосту были направлены взрывники под командой Петра Машерова.

Одна группа отвлекала немецкую охрану моста, а другая, используя старинный способ, плыла в это время под водой, дыша через длинные полые трубки-тростинки. Так им удалось незаметно подобраться к опорам моста и установить взрывчатку. Задание было выполнено. Мост рухнул в воду. Стратегическое направление перевозок было надолго прервано. Об этом героическом эпизоде войны рассказал мне один из заслуженных бойцов отряда, которым командовал П. М. Машеров.

За это, а также за множество других операций недавний школьный учитель Машеров получил звание Героя Советского Союза.

Можно назвать это неистребимым учительским чувством, можно – пониманием настоящего партийца, но любовь и внимание П. М. Машерова к молодежи замечательным образом отличали его от множества других тогдашних руководителей страны. Это был по-настоящему наш, комсомольский человек.

Вспоминаю 1977 год, осень. Я только что стал первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Первое мероприятие, которое мне пришлось проводить, – Фестиваль дружбы советской и польской молодежи. Его открытие проходило в городе-герое Бресте.

В фестивале должны были принять участие не меньше двух тысяч поляков. Да ведь Польша тут рядом, буквально за речкой. В Бресте тогда большого аэродрома не было. Я прилетел в Минск, и дальше надо было лететь на маленьком самолете. Мне посоветовали не торопиться, потому что скоро должен был прилететь П. М. Машеров. Он хотел тебя повидать, сказали мне.

С Петром Мироновичем мы встречались на молодежных активах и на научно-практической конференции, посвященной молодежным проблемам, словом, я был хорошо с ним знаком. Был даже приглашен к нему домой. Мы сидели и разговаривали о литературе. Тогда как раз начиналась эпоха Василя Быкова. Петр Миронович его очень любил и поддерживал. После гибели Машерова положение Василя Быкова осложнилось и он даже на несколько лет уехал работать и жить за границу.

И вот приземляется самолет, Як-40, кажется. Опускается трап, выходит Машеров, видит меня и говорит: «Ну, полетели дальше».

На следующий день, как раз когда открывался фестиваль, жутко испортилась погода. Стоим в Брестской крепости, под проливным дождем, и все с тревогой друг у друга спрашивают, приедут ли поляки. Приедут! – отвечали уверенно местные руководители. А мне как-то не верилось. Очень уж плохая была погода.

Поляки приехали. Прибыли все, и под этим проливным дождем вся площадь крепости у памятника была заполнена народом. Начался митинг.

В такой ситуации начинаешь сомневаться в том, что собирался сказать, думаешь, как бы у этих людей не появилось чувство, что они понапрасну стояли под проливным дождем. И все, что заранее приготовил для выступления, кажется каким-то мелким, несущественным.

Но вот выступает Петр Миронович, произносит замечательную речь, после него уже нестрашно. Нужное направление всему фестивалю задано. И главное, выступали ведь без всяких бумажек, что в те времена у нас было как-то не принято. Вот тогда мне стало понятно, почему весь выпускной класс, где он был руководителем, ушел за ним в партизанский отряд. Да и многие на площади поступили бы так, окажись они на месте тех ребят.

После этого поляки сели в автобусы и разъехались по своим адресам. Местные разошлись.

– Ну, что собираешься делать? – спрашивает меня Петр Миронович.

– Я, наверное, на аэродром…

Он говорит:

– Не спеши, завтра воскресенье. Останься, утром на охоту сходим.

Я, конечно, остался. Дело даже не в охоте. Хотелось еще какое-то время побыть рядом с Петром Мироновичем. Вместе со мной был тогда Костя Платонов – первый секретарь ЦК комсомола Белоруссии. На номера поставили нас вместе с Костей. Посмотрим, мол, что комсомол умеет.

И вот загонщики, слышно, идут, кричат, стучат по деревьям палками. Вдруг на опушку выбегает лиса. Красота немыслимая, как огонь! Ни у меня, ни у Кости рука не поднялась выстрелить.

Следом из леса прямо на нас выходит громадный зубр. Костя без лишних слов лезет на дерево. Я роняю ружье. Ну, думаю, все!

Гигантский этот бык на нас посмотрел как на мелочь какую-то и потрусил дальше.

Наконец выбегает кабан. Крупный. Костя стреляет. Попадает, но зверь не убит, а ранен. Хорошо, что этот кабан нас