Узнав о смерти старого императора, к нему тут же прибыли посольства и от сарацин с персидской границы, и от задунайских аваров, и все они требовали от Юстина выплаты огромной дани, как это делал его предшественник. Но он ответил категорическим отказом, что было равносильно объявлению этим племенам войны. Особенно опасным врагом были авары, поселившиеся совсем близко от столицы — на Паннонской равнине.

Но авары сначала отправились в набег совсем в другом направлении: они вступили в союз с лангобардами, которые в то время занимали территории, приблизительно соответствующие землям нынешней Австрии, вместе нанесли удар по осевшему между ними германскому народу гепидов и разгромили его. Король гепидов пал в сражении, а его дочь Розамунду взял себе в жены правитель победивших лангобардов Альбуин — и заставил пить вино из чары, сделанной из черепа ее собственного отца.

Византийцы воспользовались этой войной между варварами и заняли Сирмий на Саве, которым уже несколько десятилетий владели гепиды. С другой стороны, лангобарды очень быстро поняли, что авары — слишком опасные соседи, и решили добровольно покинуть земли, на которых жили до этого, и обосноваться на более отдаленных — и более богатых — территориях. Король Альбуин выбрал для переселения своих людей Италию. Она была ему хорошо знакома — ведь за десять лет до этого он сражался там с остготами как союзник византийцев.

И весной 568 года весь народ лангобардов — мужчины, женщины, дети — вместе с другими подвластными им племенами (наиболее многочисленны среди них были саксы и гепиды) двинулся на юг. Византийская армия за Альпами почти не оказывала им сопротивления, а население отнеслось к захватчикам почти равнодушно. В течение всего лишь нескольких лет они заняли почти всю северную Италию и большую часть центральной и южной части полуострова. Византийские владения очень быстро сократились до узкой полосы, соединявшей Равенну и ее окрестности с Римом через Перуджу. Под властью императора (правда, весьма относительной) оставались также Неаполь, самый юг Италии, Генуя и, конечно, острова — Сицилия, Сардиния и Корсика.

Творение Юстиниана в Италии, на создание которого было положено столько сил и столько жертв, внезапно рухнуло, как карточный домик, от удара, нанесенного всего лишь одним варварским народом. В истории многострадального полуострова начиналась новая эпоха: это завоевание оказалось самым жестоким из всех, которым Италия подверглась за последние столетия. Оно привело к колоссальным переменам в экономике и законодательстве, а на практике способствовало дальнейшей варваризации. Но особенно чувствительным этот удар был потому, что лангобарды придерживались арианского вероучения и беспощадно преследовали православных христиан.

И все же папство сумело извлечь из падения византийской власти в этом регионе немалую выгоду. Епископ Рима стал фактическим хозяином города, поскольку император, не способный оказать ему никакой реальной помощи, одновременно утратил и все рычаги давления. Авторитет папы сильно возрос и в светских делах: постепенно формировались предпосылки для создания церковного государства.

Альбуин пал от руки Розамунды в 573 году, его преемник Клефт тоже правил недолго. Среди лангобардов на несколько лет практически воцарилась анархия. Но византийцы были не в состоянии воспользоваться этой ситуацией: у них в Италии было слишком мало сил, а отправленный в 575 году корпус под командованием зятя императора был разбит в окрестностях Неаполя.

Косвенной причиной потери Италии была еще и новая война, которая вспыхнула на Востоке и связала там силы и средства Византии. И в этом по преимуществу был виноват сам император, провоцируя Персию проводимой по отношению к ней политикой. Уже в 568 году он устроил пышный прием посольству турок, незадолго до этого появившихся в окрестностях Каспия. Турки предлагали империи свое посредничество в торговле с Китаем, всерьез рассматривалась и возможность заключения с ними военного союза против Персии. (А ведь именно этому народу в отдаленном будущем суждено было стать убийцей Византии! Как же трудно предвидеть ход истории!) И наконец, однозначно антиперсидскую политику Юстин вел в Армении. Он отказался выплачивать дань, которую обязан был платить по договору 561 года.

Военные действия были начаты в 572 году. Поначалу византийцам сопутствовал успех, но уже в следующем году персидская армия под командованием самого шаха совершила набег на Сирию и северную Месопотамию, где в ноябре захватила крепость Дару.

Похоже, что именно известие об этом поражении нанесло неизгладимый удар по психике императора, положив начало развитию душевной болезни. Власть перешла в руки Софии, которая ценой уплаты 45 000 золотых монет добилась годичного перемирия с персами. В декабре 574 года, когда у Юстина на какое-то время прояснился рассудок, София потребовала, чтобы он усыновил Тиберия и пожаловал ему титул кесаря. А четыре года спустя, 26 сентября 578 года, император позволил короновать Тиберия как своего полноправного соправителя и через несколько дней после этой коронации скончался.

В 575 году Хосров разорил Армению и вторгся в малоазиатские провинции. Но встретив превосходящие силы императора, он отступил к Евфрату. И там, на землях Мелитены, произошла, пожалуй, величайшая битва в истории Византии VI века. Войсками империи командовал в ней Юстиниан, сын Германа, младший брат того самого Юстина, убитого несколько лет назад. И в этой битве он одержал великолепную победу. Но весть об этом уже не дошла до помутившегося разума императора. А война вскоре возобновилась и тянулась еще в течение многих лет.

Не было мира и на других границах. Из-за Дуная продолжали угрожать авары, требовавшие вернуть им Сирмий — этот город, ранее находившийся под властью гепидов, они считали принадлежавшим им по праву. Нападения аваров были отбиты, но пришлось все же вернуться к практике уплаты варварам дани. В Африке случилось опаснейшее восстание мавров, а в Испании вестготы заняли часть земель, приобретенных Византией во времена Юстиниана.

О внутренней политике Юстина II нам известно значительно меньше. Его, как и почти всех императоров, упрекали в жадности и в усилении налогового бремени. Но ведь ему приходилось не только восстанавливать бюджетное равновесие после безответственных трат Юстиниана, но одновременно еще и вести непрекращавшиеся войны.

Если же вспомнить о вопросах религии, игравших в те времена столь важную роль, то тут император поначалу соблюдал осторожность. Он проявлял терпимость к монофизитам и пытался достичь примирения, издав так сформулированный эдикт о согласии, что приведенный в нем Символ веры мог бы быть принят всеми. Но когда эта его политика не принесла положительных результатов, он от нее перешел к гонениям, и весьма суровым.

Умирая, Юстин II оставлял государство, потерявшее часть своих территорий и ставшее куда более слабым, чем то, которое он получил, придя к власти. И в этом в значительной мере был повинен он сам. Отказ платить дань варварам был мужественным решением и наверняка не повлек бы за собой тяжелых последствий, если бы сознательное разжигание войны с Персией не связало все силы империи как раз в тот момент, когда они были крайне необходимы в Италии для воспрепятствования нашествию лангобардов.