– И ты на этом неплохо заработаешь, верно, братец? – донесся из-за клубов дыма голос Куизля. – За каждый костер получишь добрых двадцать гульденов… Скажи честно, может, и за этот чудный дом заплатили казненные колдуны и ведьмы? Может, это один из тех домов, что опустели, потому что хозяев на тот свет спровадили? Урвал и себе кусок, разве нет?

– Что ты несешь такое, черт тебя подери!

Бартоломей стукнул ладонью по столу с такой силой, что дети с перепугу залезли к маме на колени. Голос у него немного дрожал, и Магдалена не в первый раз отметила, что дядя был вовсе не таким черствым, каким иногда выказывал себя.

– Кто ты такой, чтобы пытаться судить меня, Якоб? – продолжал он обиженно. – На твоей совести людей не меньше!

– Среди них не было ни одной ведьмы, Бартоломей. Все, кого я казнил, умерли с полным на то основанием. А если нет, то я по крайней мере не затягивал их страдания без нужды. Можешь ты сказать о себе то же самое?

Бартоломей сжал губы в тонкую линию.

– Дьявол, я не имею никакого отношения к тем преследованиям. Я приехал в Бамберг позже. Место было свободным, потому что… потому что прежний палач просто сгинул. Исчез без следа после того, как замучил и казнил сотни людей.

– И все-таки его деяния перешли к тебе, как проклятие, – проговорил Якоб.

Бартоломей вдруг вскочил. Казалось, он готов вцепиться брату в горло.

– Узнаю старшо́го, самого умного! – крикнул он. – Все-то он лучше всех делает… Ты такой умный, Якоб, прав во всем… Тогда расскажи своим любимым детям, как ты сам однажды смылся. Знаешь, сколько мне тогда было, Якоб? Или уже забыл? Двенадцать! Нашей сестренке, маленькой Элизабет, – три! И ты просто бросил нас в беде!

– Я… у меня были свои причины.

Магдалена в недоумении посмотрела на отца. На лице его вдруг отразилось смятение, он стал нервно попыхивать трубкой.

– Бросил в беде? – переспросила женщина. – Ты никогда не рассказывал нам, что произошло, когда ты ушел из Шонгау. Почему ты…

В это мгновение в дверь яростно постучали.

Все на секунду затаили дыхание. Потом Бартоломей нетерпеливо окликнул:

– Кто там еще?

– Это я, Катарина. Открой, пожалуйста! Я… я…

Голос у Катарины дрогнул и перешел в жалобный плач. Бартоломей тут же вскочил и устремился к двери. Когда он распахнул ее, невеста бросилась к нему со слезами. Она вымокла до нитки и задыхалась так, словно бежала всю дорогу.

– Что стряслось? – спросил Бартоломей осипшим голосом.

Магдалена впервые увидела в его глазах проблеск страха. Катарина не ответила и продолжала плакать, тогда Бартоломей принялся трясти ее. Петер с Паулем тоже испуганно заревели.

– Катарина, скажи уже что-нибудь! – крикнул палач сквозь шум. – Что, черт возьми, случилось?

– Они… они запретили! – выдавила наконец Катарина. – Просто взяли и запретили!

Бартоломей взглянул на нее в недоумении:

– Кто запретил и что?

– О Господи, я, кажется, догадываюсь, – прошептала Магдалена Симону, который, как и остальные, растерянно взирал на дородную женщину.

– Нашу свадьбу, что же еще! – ответила Катарина срывающимся голосом, затем достала большой платок и громко высморкалась. – Благородным советникам неугодно, чтобы мы праздновали в Банкетном доме! Отец… отец только что вернулся из ратуши, там ему и сообщили. Нечестивому палачу нельзя справлять свадьбу среди порядочных людей. Распоряжение викария!

– Будь неладен этот Харзее, – пробормотал Симон. – Этого следовало ожидать. Псина набожная… Для него конец света наступит, если хоть на шаг выйти за рамки дозволенного.

На мгновение воцарилось молчание, прерываемое лишь всхлипами Катарины и ревом детей. Бартоломей с явным облегчением покачал головой.

– Господи, я-то уж думал… – вздохнул он. Потом строго взглянул на Катарину: – Нельзя было подождать с известием до завтра? Ты хоть знаешь, как опасно бродить по улицам после наступления темноты? Черт знает что могло случиться!

– Разве ты не понимаешь, что это значит, Бартоломей? – посетовала Катарина. – Нам все придется отменить! Музыкантов, еду, вино, украшения…

– Так отпразднуйте здесь, в доме, – предложил Якоб; сидя на лавке, он курил и следил за происходящим. – Как мы с моей Анной. Все равно тут куда лучше и приятнее. Кому нужна вся эта роскошь? – Он покачал головой. – Вам же не жениться запретили, а только праздновать в Банкетном доме, верно?

– Не то чтобы в радость соглашаться с братом, но он прав, – проворчал Бартоломей. – У меня эти празднества все равно только ужас вызывают. Мы просто отзовем большинство приглашений, ты приготовишь нам вкусного жаркого, будет пара бочонков пива, и потом…

Его последующие слова заглушил плач Катарины. Бартоломей с Якобом недоуменно переглянулись. Георг тоже нахмурил лоб.

– Боюсь, вам, мужчинам, этого не понять, – заявила Магдалена.

Она встала и в утешение обняла свою будущую тетку, сотрясаемую рыданиями.

– Катарина уже столько сил вложила в приготовления к празднику. Для нее этот запрет как пощечина. Стольким людям придется теперь отказать. Одно лишь это больно бьет по ее честолюбию…

– Пусть привыкает, раз выходит за нечестивого палача, – проворчал отец.

– Неужели нет никакой возможности переубедить Совет? – спросил Симон.

Однако Бартоломей отмахнулся:

– Вот еще! Совет не станет затевать спор с викарием ради такой ерунды.

– Ерунды? – Катарина одарила его гневным взглядом. – Это не ерунда! Это, черт подери, наша свадьба!

Она была вне себя. Магдалена еще ни разу не видела ее такой злой и решительной.

– В любом случае я не собираюсь праздновать в этой затхлой комнате, пока не испробую все возможности. – Катарина воинственно вскинула голову. – Я попрошу отца, чтобы он настоял. Может… может, мы займем малый зал в «Лешем», это всех устроило бы. Придется, конечно, перенести свадьбу, пока все не выяснится. Может, викарий только из-за этого оборотня голову потерял, и скоро…

– Перенести? – Куизль вынул трубку изо рта; у него даже лицо чуть побледнело. – Ты собираешься перенести свадьбу? Но и мы не можем вечно торчать в Бамберге!

– Если не ошибаюсь, вам все равно придется задержаться здесь из-за твоей своенравной дочери, – сухо ответила Катарина; похоже, к ней вернулась былая самоуверенность. – Несколько лишних дней роли не сыграют.

Она повернулась к будущему супругу:

– Сегодня я переночую здесь, в комнате. И без тебя, как и подобает. Ты поспишь на чердаке, а завтра посмотрим, как быть дальше. И, Бартоломей… – Катарина подобрала подол юбки и вытерла палачу бороду от остатков еды. – Прошу тебя, умывайся почаще. Иначе тебе и после свадьбы частенько придется спать одному. Всем спокойной ночи.