- Помочь, папаша?

Сзади стояли поднявшиеся следом качки. Один из них лениво нажал пальчиками на незапертую дверь.

- До сих пор обходился, - догадка пронзила Астахова, и в тот же миг его с силой втолкнули внутрь квартиры.

Едва устояв, Виктор Николаевич обернулся к грубияну - розовощекому здоровяку с родинкой.

- А если я так?

- А если ты так попробуешь, так я тебя раком поставлю, - пообещал тот. - И вообще - въезжай в ситуацию. С людьми вон поздоровайся, когда входишь.

В комнате, у стола, сидел плечистый, лет тридцати мужчина и с интересом разглядывал вошедшего. Боковым зрением Астахов углядел и приоткрытую дверь подслушивавшего соседа.

- Садись, отец, в ногах, как говорят, правды нет. - Сидящий приглашающе отодвинул стул подле себя. - Хотя если по правде, так ее и вовсе нет... Меня можешь называть Гордей.

- Чему обязан?

- Ну, что уж так официально. Сам все знаешь. Должок за тобой.

- Не помню. - Астахов поискал глазами, куда отложить портфель, но тут же почувствовал, как портфель этот из его руки вынимают. Он оглянулся, неохотно разжал пальцы.

- Да не кочевряжься, - успокоил его, принимая портфель, Гордей. - Сейчас векселечки изымем и - разбежимся по-доброму. Как говорится, делов-то.

Он перелистал вынутые документы, вопросительно посмотрел на одного из сопровождающих.

- Сказано было - в портфеле, - заверил тот.

- Может, я могу помочь? - полюбопытствовал Астахов.

- Можешь. И должен. Для твоей же пользы. Где векселя?

- Векселей много. Что вам-то нужно? И вообще кто вы собственно?..

- Не мельтеши, налоговичок. Если пожить хочешь. А пожить хочешь. С молодой-то жинкой, а? В деревню, говоришь, укатила? К больному деду?

- Так вот же он! - показывая на Астахова, загоготал здоровячок.

- Шутит он неудачно, - извинился Гордей. - Так как эту деревеньку-то сосед назвал?.. Нашли на карте?

- Веденеево, - подсказали ему. - Семьдесят километров.

- Можно и съездить. Не велики концы. А можно и договориться. Так что, отец?.. Ау, очнись! В векселях этих уворованных тебе пользы нет. Ну, примчишься к начальству. Ну, погладят по головке по лысой. И вся любовь. А вот в их исчезновении очень даже большая польза приключиться может. Улавливаешь? Заинтересованные люди... догадываешься о ком?

- Боюсь, что да... Петраков?

- А ты не бойся, - засмеялся Гордей. - Потому что на самом деле удача это твоя. За бумажки эти тебе десять тысяч баксов обломилось. С воздуха, можно сказать. Ты в своей вшивой налоговичке за год столько в лапу не получишь. И главное - безвредно. Потому как никто о них не знает и знать-то не будет. Каково? Круто? Гордей засмеялся. В смехе его не было издевки. Наоборот, редко удавались такие удачные разборки: без крови, без ругани. Да еще и мужику, в общем-то симпатичному, нежданный гостинчик.

- Вот так-то. Въехал в тему?

- Въехал.

- Тогда пошли в закрома. Где векселя?

- В институте. Чего уставились? Или думали, что я такие документы при себе таскаю?

- А это? - Гордей ткнул на вываленные на стол записи.

- Черновики. А серьезные бумаги, они и требуют серьезности... Ну, ты сам-то потащишь разве на дом улику?

- Да, подстава. Ну что ж, тогда гоним в институт.

- Что ж, поехали, - с деланной неохотой согласился Астахов, прикидывая, что при входе главное рывком перескочить через вертушку, а дальше при помощи вооруженной охраны можно будет отбиться. Особенно чесалась рука на ухмыляющегося грубияна здоровячка.

Но надежда угасла так же быстро, как и появилась.

- Да не, Гордей, - вмешался сидящий рядом. - Петраков говорил, что вечером институт перекрывают. Туда теперь до утра не попасть.

- Так? - зловеще поинтересовался Гордей.

- Может, и так, - вынужден был подтвердить Астахов.

- Чего ж тогда прикидывался? Иль наколоть думал?.. А ты, налоговичок, как погляжу, штучка.

- Да нет, ребята. Просто забыл. Я-то к ним по ночам не хожу, порядки не очень знаю. Мое дело - проверка. Так что подъезжайте с утра. Сядем, доедем. Там и отдам. Подходит?

- Почти, - улыбнулся Гордей, но теперь от улыбки его Астахову стало неуютно. - Стало быть, делаем так. Мы тут с тобой до утра покантуемся, чаек погоняем, в картишки перекинемся. Ну, чтоб тебе не больно скучно было. А ребятки мои трое как раз пока в Веденеево сгоняют. Барышню твою прихватят. А чего? И ей потом на автобусах тащиться не придется, и тебе спокойней. А уж как сигнал от Петракова получим, что векселя на базе, так и твою - гуляй - не хочу. Нет возражений?

- Этого нельзя, мужики! - Астахов почувствовал, как пот прорвал его поры, и он разом слипся с рубахой. - Женщина ни при чем. Я-то у вас здесь. Я вам нужен, не она. Сами поутру и разберемся. Ну, мужики?

- Так бы так, - сморщился Гордей, - и нам тащиться не в цвет. Но надежней. Да ты не дрейфь так, отец, мы ж тоже при понятии: никто ее не обидит. Ну, если ты, конечно, чего не выкинешь.

- Мужики! - Астахов поперхнулся. - Вы поймите - нельзя ее пугать. Порок сердца у нее. Она... Нельзя этого.

Сзади раздался хлюпающий звук, на который все быстро обернулись, но увидели лишь захлопнувшуюся дверь соседа.

- Нельзя, - умоляюще повторил Астахов. - Даже если не скажете, но ночью, чужие. Да если что с женой, разве я вам потом чего отдам?.. Я ж зубами рвать буду!

- Гордей, может, ему зубки-то сразу и проредить, чтоб после чего не вышло? - лениво пошутил все тот же здоровяк, и Астахов не шутя принялся примериваться допрыгнуть до него.

- Не пугай человека, - охолодил подчиненного Гордей. - А за женой сгонять все-таки придется. Через часик. Как раз ближе к утру возьмем. К восьми доставим. Ну а дальше - по результату. Вот так и порешим! Или, - он присмотрелся к хозяину, - есть другой вариант? А, отец?..

Астахов тяжело покачал головой.

- Стало быть, утверждаем этот. На том и подписались. А теперь, не в дружбу, но и не в службу, завари чайку. Гости у тебя все-таки.

С трудом передвигаясь на сделавшихся непослушными ногах, Астахов поднялся, прошел мимо входной двери, возле которой на табурете расположился один из пришельцев. Едва не ударившись о косяк, повернул на кухню.

"Ниночка! Ниночка моя! - билось в голове. - Что ж делать-то?.. Ну, Мишка, соседина падлючий, перебрал ты. Если что, ноги вырву".

- Николаич! - послышалось ему.

- Николаич! Это я, Мишка! - горячий шепот доносился из-за буфета. Там, заколоченная когда-то фанерой, выходила на кухню вторая дверь из комнаты соседа. - Ты прости, не хотел я так-то. Не думал. Я ж не по злобе! Просто из мести. А потом, они мне тоже в глаз закатали. Даже за пузырем не отпустили. Может, сделать чего?