Дело передали опытным детективам, уважаемым добропорядочным людям, известным любому в полиции Нью-Йорка: Джону Сириани, увешанному медалями американцу итальянского происхождения, и Гэри Эвансу телегеничному блондину с модной стрижкой. С самого начала было нечто странное в холеном виде этих людей — точь-в-точь будто, два знаменитых бейсболиста лопали в команду, которая продула сезон. Они не знали жалости к себе. Хотя и понимали: им, двум детективам с астрономически высоким рейтингом раскрываемости преступлений, дали дело, которому, помимо прочих недостатков, суждено этот рейтинг понизить.

Едва ли не через день какой-нибудь чиновник устраивал пресс-конференцию или делал заявление, намекающее на то, что дело вот-вот будет раскрыто, и каждый раз детективы наверняка ощущали себя последними пешками. Следователи даже на работу приходили загримированными для телесъемок. Мэр и начальство нью-йоркского департамента полиции, включая Филипса, охотно обсуждали дело. Прокуратура района установила новую телефонную линию для своих друзей в прессе. Директор ФБР, известный затворник, изменил политику и дал часовое интервью ведущему тележурналисту.

Генеральный прокурор Дэниэл Брендон Ши делал все, чтобы войти в историю человеком, искоренившим мафию, он пытался уничтожить людей, которые сделали его баснословно богатым, спонсировали образование «Лиги плюща» и вообще посадили в кресло генерального прокурора в столь незрелом возрасте. Поэтому было только естественно, что, произнося речь на выпускных церемониях в университетах или по случаю мелких арестов, устроенных его людьми, Дэниэл между делом упоминал громкое дело, негласно связанное с мафией. Он трижды выступил на благотворительном мероприятии в пользу скромного кандидата в сенат от штата Нью-Йорк, который случайно оказался обвинителем в нашумевшем убийстве, Все три раза Дэнни Ши говорил о «проклятии века — организованной преступности» в целом и о «трагических событиях вокруг смерти госпожи Бьюканан» в частности. В последней речи он использовал выражение «наемный убийца».

* * *

Майкл Корлеоне встретился с Сидом Клейном за обедом в комнате наверху «У Пэтси» — итальянском ресторанчике на Пятьдесят шестой улице. В кабинете Майкла не было подслушивающих устройств, и Майкл частенько готовил угощение для встреч сам. Из Франции в сопровождении двух монахинь приехала Рита Дюваль — она отсиживалась в монастыре после того, как ее мать застрелила отца, а потом себя. Закон запрещал адвокатам вести у себя в офисе тайную аудиозапись, но Майкл был слишком осторожен, как, впрочем, и Сид Клейн, который, к всеобщему удивлению, не имел офиса. Он обходился фотографической памятью и услугами клерка, работавшего в банковском хранилище в Чайна-Тауне. Клейн никогда не делал записей и редко приходил с кейсом.

Они приехали по отдельности, прошли через кухню и поднялись по задней лестнице к столу. В заведении знали, как услужить важным людям, которые не желают, чтобы им мешали во время трапезы.

Аль Нери в одиночестве сел за соседний столик.

— Он мог бы присоединиться к нам, — предложил Клейн.

— Ему и там хорошо, — возразил Майкл.

— Мне бы такого человека, — вздохнул Сид. — Одному в наши дни сложно.

— В наши дни? Разве были дни спокойней?

— Да вы философ. Любитель истории. Приятно иметь дело. И Все же где вы его нашли?

— Он бывший полицейский.

— Мне казалось, люди в вашей сфере деятельности ненавидят легавых.

Нери ухмыльнулся.

— О какой сфере деятельности идет речь? — спросил Майкл.

— Это вы мне скажите. — Клейн развел руками. — Или лучше не говорите.

— Вы ведь работаете на нас.

— Верно, но я хочу знать только то, что мне необходимо, а когда нужно, спрашиваю. Так проще жить.

Майкл зажег сигарету. Чего не хотели понимать люди, даже самые просвещенные, так это как редко Майкл занят делами, связанными с криминалом. Его обычный день мало отличался от жизни успешного частного детектива или застройщика. Но он прекрасно понимал, как делается история. Даже если все существование человека состоит из нормальных дней, в историю войдут именно несколько аномальных.

Сид Клейн открыл меню. Майкл отодвинул свое в сторону.

Этому он научился у брата Санни. В хорошем ресторане приготовят, что ни попроси. Только открой рот.

— Вот что замечательно в итальянцах, — сказал Клейн, ткнув пальцем в меню. — Вовремя важных обсуждений вы садитесь, надламываете хлеб. И не просто хлеб. Потрясающие блюда и в огромном количестве.

Майкл проигнорировал похвалу.

— Просветите меня, адвокат, не требует ли закон от полицейских передавать вам улики?

— А кто я такой?

Корлеоне нахмурился.

— Я никто, — продолжал Клейн. — Вот кто я. Я адвокат Тома Хейгена, но ему не предъявили никаких обвинений. Пока на горизонте не возникнет перспективы суда — уверен, вам этого не хотелось бы, — до того самого момента мне не обязаны ничего передавать. У меня лично сложилось мнение, что у них ничего и нет.

Сид Клейн говорил об этом в каждом интервью.

— Так вот почему ваши рассказы о положении дел, которые я считаю и моими, так часто появляются на первых полосах газет?

— Ах вот что. Теперь ясно, зачем вы меня пригласили. Только непонятно, почему не спросили у Тома или не велели ему поинтересоваться у меня же.

В улыбке Майкла не было веселья.

— Я позвал вас сюда, потому что мне позвонил сам начальник полиции и сообщил: скоро запахнет жареным.

— Закажу-ка я ноаки с двойным соусом. — Следовало произнести «ньокки».[21]— Обожаю это блюдо, дома такого не отведаешь. Раньше уже пробовал, именно здесь.

Майкл поправил произношение.

— Вы уверены?

— Как могу я ошибаться в таких вещах?

— Давайте спросим официанта.

— Я исправил вас только потому, что вам нравится блюдо. Не хотел, чтобы вам пришлось краснеть.

— Вы же знаете, чем я зарабатываю на жизнь, — отметил Клейн. — Думаете, я способен краснеть? Давайте спросим официанта.

Когда настало время делать заказ, Сид произнес слово правильно и без лишних вопросов.

— Разве в моих речах, когда мне тыкают в лицо микрофоны и блокноты, звучит хоть что-то в ущерб Тому или вам с вашим бизнесом? — продолжил Клейн, когда они снова остались одни. — Вряд ли. Все это разыгрывается для прессы, и, если суда не будет, кто сможет опровергнуть ложные обвинения? Никто. Как адвокат Тома, я должен запретить ему отвечать на вопросы, в противном случае мне придется снять с себя полномочия. Вы тоже не можете высказать свое мнение. Любые комментарии воспримутся как признание вины. Послушайте, дело совсем не похоже на заказное убийство. Все происходит иначе в… в сфере, о которой идет речь. Преступники были бы итальянцами, с одной стороны, и…