Элефанта сгорбилась и зашагала вперед. Кры ша паланкина зацепила каменный архитрав, и Лили, как и всем остальным, пришлось схватиться за шляпу, а королеве – за бриллиантовую тиару.

Внутри представители европейских королевских домов ожидали приглашения занять места. Увидев Элефанту в центральном проходе собора, многие вздрогнули и отшатнулись.

Дойдя до трона в дальнем конце собора, слониха остановилась. Когда к Элефанте приставили длинную лестницу, чтобы королева могла спуститься, слониха взревела. Рев ее эхом пронесся по собору; в большой сводчатый купол взметнулись клубы пыли.

После юбилея многие утверждали, что слышали Элефанту даже на Флит-стрит. Вряд ли это было правдой, но от ее рева действительно содрогнулся весь собор. Лили знала, что запомнит этот момент на всю жизнь.

После королевского юбилея Кэдди и Селена провели неделю в поместье Бракенбридж. Поначалу Лили было немного непривычно, что в доме гости, но проводить с ними время оказалось приятно.

На этой неделе Лили чаще снилась мама, причем сами сны стали ярче. Может быть, оттого, что рядом были Селена с Кэдди – мама с дочкой.

Сегодня во сне мама Лили стояла с деревянной шкатулкой, в которой хранились ее подарки. Когда мама подняла крышку, Лили увидела внутри ночное небо, созвездия и планеты. А потом мама сказала ей то же, что Роберт когда-то – что каждую ночь мы видим звезды, чей свет шел до нас из разных времен.

«Храни меня в своем сердце, – сказала она Лили, – и память обо мне будет светить так же ярко, как звезды».

Мама наклонилась, чтобы поцеловать Лили, и в этот момент девочка проснулась…

Малкин медленно лизнул ее щеку – за ночь завод у него почти кончился. Лили повернула ключик, и лис ожил, спрыгнул с кровати и принялся скрестись в дверь.

Лили встала и выпустила его в коридор. В доме было совершенно тихо. Странно. Да, Кэдди и Селена собирались уехать сегодня, но не могли же они не попрощаться? Лили подошла к окну и отдернула шторы.

Солнце почти встало, звезды погасли, но тонкий бледный месяц еще был виден. На следующую ночь он совсем исчезнет, а потом луна начнет прибывать… А до этого Лили надо многое успеть.

Она надела зеленое платье, фартук и домашние туфли, позвала Малкина, и вместе они отправились на кухню, где уже вовсю суетилась миссис Раст.

Войдя, Лили тут же заметила на столе пустые тарелки и кружку Роберта.

– А где Роберт? Он уже проснулся? – спросила она.

– Поехал с сестрой и матерью на станцию, – ответила миссис Раст, громыхая посудой. – Улетают в Лондон первым же дирижаблем.

У Лили сердце упало.

– Они уже уехали? Он же не улетит с ними, правда?

– Механизмы и метрономы! Откуда мне знать! Если уж он с тобой не поделился своими планами, со мной и подавно…

Лили решительно пошла к двери:

– Малкин, идем, надо его догнать.

– Не вздумай его отговаривать, если он решился! – крикнула вдогонку миссис Раст.

– Еще как вздумаю! – отозвалась Лили и выбежала во двор прямо в домашних туфлях. – Но если не удастся, хотя бы попрощаюсь!

* * *

Роберт стоял на платформе аэростанции вместе с мамой и Кэдди. Неужели прошла уже неделя? За эти семь дней он успел к ним привыкнуть. Вместе с Лили они показали Кэдди поместье и сад, деревню и старое кладбище, где похоронен отец. А затем он привел маму к сгоревшей лавке.

Здесь они оба расплакались. Казалось, только сейчас Селена в полной мере прочувствовала боль утраты. Роберт понимал это. Но он знал: чтобы смириться с потерей, иногда нужно именно такое потрясение.

– Лавка Таунсенда твоя, – сказала мама, вытирая слезы, а потом взяла его за руку и добавила: – Или, если хочешь, ты можешь поехать с нами.

Роберт вздохнул. Он-то втайне надеялся, что мама и Кэдди останутся с ним. Но нет, за эти несколько дней в Бракенбридже Селена не передумала: в Лондоне и окрестностях ее ждут с гастролями, к тому же ей сделали несколько выгодных предложений, от которых она не может отказаться.

Вчера вечером Роберт и Кэдди печально наблюдали, как мама собирает вещи. Джон разрешил Роберту самому проводить их на станцию.

И вот настало время прощаться, и мальчик на мгновение задумался: а не улететь ли вместе с ними? Он столько размышлял об этом, и вот он, последний шанс оставить прошлое, воссоединиться с родными, выступать вместе с ними – в общем, зажить совершенно иной жизнью.

Селена положила руку ему на плечо:

– Ну, что решил?

– Даже не знаю, – честно сказал Роберт. Ему в самом деле было очень тяжело принять решение. – За последние дни я сблизился с вами. Но как же Джон, Лили, Малкин, миссис Раст и все остальные? Хартманы спасли меня, когда мне было некуда идти. Они позаботились обо мне, когда я никому не был нужен. Я полюбил их, они тоже моя семья.

Он живо помнил, о чем подумал в тоннеле. Семья – это не плоть и кровь, не ветки одного и того же дерева. Семья – это те, кого ты любишь, и те, кто любит тебя. Все-таки Селена и Кэдди еще не стали ему по-настоящему родными, как Лили, Джон, Малкин и другие механоиды.

– Мы любим тебя, Роберт, – сказала Селена, – но я понимаю твои чувства. Выбор сделать сложно, а я уезжаю слишком рано и не даю тебе времени подумать.

– Любовь и доверие не всегда идут рука об руку. И я не знаю, могу ли доверять тебе… Думаю, я не смогу уехать.

– Ты прав. Я не заботилась о тебе, когда ты был маленьким, а сейчас уже слишком поздно. Теперь я это понимаю. Ты можешь остаться, но, прежде чем мы улетим, я хочу оставить тебе кое-что на память.

Селена сняла с шеи лунный медальон и отдала Роберту. Ему приятно было почувствовать знакомую тяжесть в ладони.

– Открой, – сказала она.

Роберт раскрыл медальон. В одной половинке был портрет маленького Роберта с мамой и папой, а в другой – крошечная фотография мамы с малышкой Кэдди.

– Это нарисовал твой папа, – сказала Селена, указав на миниатюру, и прикрыла глаза, будто погрузилась в воспоминания. – А фотографию сделали, когда Кэдди только родилась.

Селена наклонилась ближе к медальону, и Роберт почувствовал запах ее духов, свежий и летний.

– Наконец-то я смогу начать новую жизнь – просто выступать с Кэдди, не боясь репутации Джека и семьи Дор.

Селена взяла Кэдди за руку, поцеловала Роберта в щеку и сделала несколько шагов назад:

– Нам пора. Но мы еще увидимся, обещаю.

Роберт кивнул:

– Хорошо.

Он хотел было расцепить половинки медальона, чтобы отдать одну Кэдди, но та отказалась: