– Берите пятьдесят солдат, кирки, лопаты… К вечеру сделаем дорогу и площадку, ночью ложный штурм, а сами в это время незаметно затащим пушки. Утром ударим из них по форту. Не пройдет и пары дней, как эти надменные французы капитулируют.

Все было сделано, как говорил генерал. Площадка расчищена и выровнена, дорога проложена. Всю ночь с превеликим трудом наши солдаты, постоянно меняясь, затаскивали пушки наверх. В это время остальные делали вид, что пошли в ночной штурм. Стрельбы и криков много, толку мало и потерь никаких. К рассвету все было кончено. Защитники с удивлением увидели, что батарея исчезла. Но восприняли это по-своему. Они подумали, что мы отступаем. Сверху было видно, как они веселятся, бросают вверх шляпы и обнимаются. С первым же выстрелом нашей батареи все мгновенно смолкло. Несколько залпов прошло мимо, но потом, пристрелявшись, наши канониры уже стали класть ядра прямехонько в центр доселе недосягаемого форта.

– Метьтесь лучше, спешить теперь нам некуда, – говорил генерал, разглядывая позиции врага в подзорную трубу. – Просто удивительно, как легко было найти ключик к этому замку. Конечно, никакие пехотные пушки никогда бы до форта отсюда не добили, поэтому французы были спокойны. Но у нас-то не пехотные, а дальнобойные корабельные орудия. Ха, смотрите, попали прямо в крышу дома. Что, господа французы, забегали?! Молодцы канониры. Не спешите, наводите лучше. Чтобы ни одно ядро не прошло мимо. Подумайте о тех, кто их вам сюда на гору поднимает. Пусть их труд не пропадает зря.

Обстрел продолжался весь день. Весь день наши солдаты были заняты тем, что таскали порох и ядра на гору. Вечером обстрел прекратили. Генерал велел хорошенько укрепиться на горе и подвести туда дополнительно солдат для прикрытия батареи.

– Настали трудные деньки. Ночью эти канальи обязательно предпримут вылазку и попытаются скинуть нас с горы, а может быть, еще будет вылазка и на Бас-Тер. Так что никому не спать, если хотите жить. Днем отоспитесь. Днем они не сунутся.

Все произошло так, как и предсказывал генерал. Ночью французы открыли ворота и под прикрытием темноты попытались напасть на наши траншеи и лагерь. А в это время другой их отряд, спустившись со стен по веревочным лестницам, попытался незаметно подняться на гору. Однако благодаря бдительности наших солдат оба отряда были своевременно обнаружены. Отличился и Кальдерон. Он рассчитал самый удобный путь для вылазки французов на батарею и поставил там засаду, в которую и попали нападавшие. На них обрушился не только град пуль, но и целый камнепад. Словом, обе ночные атаки были нами успешно отбиты, и противник впервые понес ощутимые потери.

Половину следующего дня наши солдаты проспали под грохот пушек, а к вечеру вновь взялись за работу – носить на гору пороховые заряды и ядра. По приказу генерала, чтобы эта работа пошла веселей, всем, кто ею занимался на вершине, капрал выдавал по чарке вина. Так что к сумеркам пушки были обеспечены всем необходимым на полдня вперед.

– Сеньоры, сегодня последняя, решающая ночь. Наша артиллерия действует превосходно. Французы обречены и, понимая это, сделают последнюю попытку овладеть батареей.

– Мой генерал, это им не удастся, – сказал Кальдерон. – За день мы отлично разведали все подходы к горе и готовы встретить гостей как следует.

– Хорошо, чтобы было так. Теперь меня волнует другое. Боюсь за наших рекрутов. Сами знаете, вояки они слабые, а тут приходится днем таскать на гору ядра, а ночью отбивать ожесточенные вылазки противника. Долго так не может продолжаться. Еще день, максимум два – и эти беременные тараканы начнут дохнуть или, еще хуже, – бунтовать и дезертировать. Уже сейчас идут разговоры, что я устроил им каторгу.

– Сегодня к вечеру мы привели с востока острова тридцать негров-рабов, – сообщил я. – Их захватили на табачной плантации. Утром они помогут таскать ядра. Думаю, что вскоре найдем еще. Кроме этого О’Мерфи, разоривший несколько прибрежных поселений французов на Эспаньоле, привез оттуда пленных.

– Дай-то бог, сеньоры. Дай-то бог, чтобы завтра все кончилось. Должны же французы понимать, что, если они будут упорствовать, по законам военного времени при штурме мы вольны не брать их в плен. Ну, сеньоры, по местам. А вы, падре Хуан, помолитесь за нас.

Ночью французы действительно снова пошли на вылазку. На этот раз они попытались большими силами ударить по лагерю. Однако никто не спал, горели многочисленные костры. Были устроены засады. Бой продолжался не более получаса, и нападавшие вскоре отступили в темноту. Однако эти французы – сущие дьяволы. Через полчаса они повторили атаку и уже с гораздо большим успехом. Наши солдаты, отбив противника и выставив часовых, спокойно легли спать с чувством выполненного долга. Так что французам удалось прорваться в Бас-Тер, посеять панику в лагере, поджечь несколько домов и даже попытаться атаковать штаб-квартиру нашего генерала, бывший дом французского губернатора Тортуги. Однако всем понятно, что ночью можно лишь совершить диверсию, а не вести широкомасштабные действия. Во-первых, не видно, где свои, где чужие. Во-вторых, невозможно командовать, поскольку темно. В-третьих, вести большое наступление ночью – это отдать командование армией в руки простых солдат, словом, пустить на самотек. А на это не пойдет ни один полководец. Ведь в случае проигрыша спросят именно с него, а солдатам ничего не будет. Так что вылазки делаются лишь для поднятия боевого духа у защитников, что косвенно влияет и на победу.

Итак, наделав шуму, французы отступили. Но они добились своего. Часть наших солдат была снята с горы и переброшена на защиту Бас-Тера. А этого они только и добивались. Тогда их второй отряд двинулся на штурм горы, на вершине которой была наша батарея. Однако и эта атака хотя и с большим трудом, но все же была отбита. Словом, как и говорил генерал, ночка выдалась ужасная. Защитники крепости своими вылазками не дали сомкнуть глаз до самого рассвета.

– Еще одной такой ночи мне не пережить, – сказал, плюхаясь на табурет, Кальдерон. – Я полностью опустошен. И если сейчас сюда войдут французы, клянусь своей шляпой, я даже не сделаю попытки вынуть шпагу – настолько я устал. Пусть берут в плен. Хоть там отосплюсь.

– Как жаль. А я хотел попросить вас, мой друг, об одном одолжении…

– Каком же, дон Габриэль?

– Наши солдаты вконец вымотались, но когда надо снять усталость, нет ничего лучшего, чем хорошая шутка и смех. А вы в этом – непревзойденный мастер. Поэтому прошу вас посодействовать. Ну вот вы и улыбаетесь, я знал, что вы не откажете. Совершите этот подвиг ради нашей дружбы, а я выполню любое ваше желание.

– Вы знаете, сеньор маркиз, на каких струнах играть.

Кальдерон встал и вышел. Немного спустя раздался дружный смех солдат, охранявших штаб-квартиру, затем смех пошел гулять по позициям вместе с неунывающим Кальдероном и восходящим солнцем.

– Должен высказать благодарность и вам, дон Педро. Вы не только незаменимый и расторопный адъютант, но и настоящий телохранитель. Сколько вы сегодня ночью закололи тех бедолаг, которым было суждено прорваться к нам во двор? Четверых, пятерых?