– О, это не было особенно сложно. По части стрельбы они высокого класса, но на шпагах драться не умеют.

– Не нужно лишней скромности, ведь я тоже защищался. Хотя и не считаю себя слабаком в фехтовании, но мне пришлось туго. И если бы не вы… Ваш клинок настолько быстр, что за ним даже трудно уследить, особенно в темноте. Думаю, что проворней шпаги в Новом Свете не сыскать.

– Вы меня совсем захвалили, дон Габриэль, но, не скрою, мне приятно, что я помог отбиться вам от тех восьмерых разбойников, лежащих сейчас во дворе.

– Их отчаянное нападение наверняка бы завершилось успехом, если бы не вы. Благодарю. А теперь давайте подведем печальный итог. Эти еретики сдаваться явно не собираются. И поскольку мы не атакуем их, они делают это за нас. Чтобы предотвратить подобные вылазки, нам нужно больше траншей, фашин и валов. Но сделать мы это не можем. Наши солдаты утомлены до предела и наверняка уже на грани бунта. Надеюсь, что искрометный Кальдерон хоть немного поднимет их не очень-то высокий боевой дух. К вам, дон Педро, у меня также будет просьба. Отправьте в Кайон всех раненых и сообщите О’Мерфи, чтобы он готовился к отплытию. Если сегодня французы не сдадутся, вечером мы снимем пушки с горы, а ночью покинем Бас-Тер. Еще одной такой атаки нам не выдержать. Да, и прикажите активней стрелять по форту. А то я что-то не слышу канонады.

– Канониры всю ночь вместе с солдатами отражали атаки…

– Знаю, знаю. Но у них там дневной запас ядер и пороху. Пусть весь истратят. Не нести же вечером все обратно.

Предусмотрительность этого человека, который ночью был ранен и сейчас с помощью лакея менял наспех наложенные повязки, меня поражала. На его месте другой позволил бы себе отдохнуть с чувством выполненного долга, с полным сознанием того, что имеет на это право, но не таков был дон Габриэль. Высокомерный и презрительный по натуре, он глубоко скрывал эти качества, поскольку понимал, что во время войны нужно беречь солдат, нужно сдерживать эмоции, гнев, если хочешь, конечно, победить. А умение побеждать складывается из малого. И такие чувства, как чванство и высокомерие, которыми бог обильно наградил нашего генерала, на войне ни к чему. С другой стороны, я понимал, что это продиктовано лишь военной необходимостью и что дон Габриэль остается прежним: он так же хладнокровно может ради потехи выбить зуб прохожему, приказать насмерть запороть нерасторопного слугу или поохотиться на беглых негров-рабов, поскольку не считает их людьми. Однако его чрезмерная гордость своими славными предками принуждает его совершать и хорошие поступки на поприще служения родине. Ни один простолюдин не рисковал бы появляться под пулями около траншей лишь для того, чтобы поднять дух солдатам. Словом, герой умрет героем, а быдло – как свинья, любил повторять генерал.

Рассвет наступал медленно. На наших позициях слышались лишь стоны и сетования солдат. Боевой дух действительно был на нуле. Армия зализывала раны, уже не надеясь на победу. Попытки Кальдерона хоть как-то приободрить солдат были подкреплены дополнительной раздачей вина из погребов дома бывшего губернатора Тортуги кавалера де Фонтене. Об этом распорядился генерал, который, скрывая свое ранение, появился как ни в чем не бывало. На коне он объезжал позиции, подбадривая солдат, пьющих за его здоровье, и громогласно восхвалял их доблесть.

– Молодцы, ребята. Сегодня ночью вы разбили французов и вполне заслужили отдых на весь день. Эти канальи больше не сунутся. Сейчас они в ужасе подсчитывают потери. Не будь я генералом, если к вечеру они не сдадутся. Вы настоящие герои, молодцы, все самое страшное позади.

Конечно же, дон Габриэль не верил в собственные слова, но генеральский долг заставлял его произносить подобные подбадривающие речи. Солдаты пили за победу, а их генерал думал об отступлении. Уже отправлены в Кайон все раненые, которых должны были погрузить на корабли. Уже были преданы земле все павшие и отслужена по ним месса, а дон Габриэль все еще пристально всматривался в сторону скального форта. Но надежда, что французы возобновят переговоры о капитуляции, становилась все меньше и меньше, несмотря на то что наша батарея на горе не переставала сыпать ядра на осажденных. Было где-то около четырех часов, мы втроем сидели за столом и обсуждали план отступления, когда к нам вошел встревоженный капрал.

– Мой генерал, из крепости доносится барабанный сигнал.

Мы разом повернулись… Слова застряли в горле, а мысли в голове.

– Французы просят переговоров?

– Да, экселенс, они уже спустились вниз и барабанят почем зря, вызывая на переговоры.

На изможденном лице нашего генерала заиграла улыбка. Он провел здоровой рукой по лицу и отдал необходимые приказания. Когда замолчали пушки, мы с Кальдероном и барабанщиком уже были рядом с парламентерами. Я снова стал переводить.

– Я, капитан Мартин, от имени губернатора острова Тортуга кавалера де Фонтене уполномочен заявить, что мы согласны на ранее предложенные условия капитуляции. Все, кто находится в крепости, уйдут с оружием, знаменами…

– Нет-нет, уважаемый капитан. Эти условия были вам предложены несколько дней назад, но сейчас обстановка изменилась. За это время нашим пушкам все же удалось доставить вам массу неудобств, и мне кажется, вы с этим ничего поделать не можете. Поэтому условия сдачи крепости должны быть другими. Скажем, мы должны получить компенсацию за свои труды. Ведь из-за вашего упрямства нам пришлось тащить на гору пушки, строить там батарею, затем доставлять к ней боеприпасы, а ночью отбиваться от ваших атак. Думаю, что будет справедливо, если вы оставите нам свою казну и пушки форта. Это по крайней мере в какой-то степени компенсирует наши затраты и нашу работу.

Капитан Мартин сказал, что это вполне справедливо. Да и куда бы дели французы пушки своего форта. Они просто не в состоянии были бы их увезти. Итак, достигнув предварительного договора, парламентеры пошли докладывать о нем своим главнокомандующим. Через некоторое время мы встретились вновь, потом еще раз и наконец обменялись подписанными договорами о капитуляции.

В понедельник 20 января 1654 года в назначенное время ворота скального форта Святое Таинство распахнулись и оттуда с развернутыми знаменами под бой барабанов стали выходить сначала солдаты гарнизона (около ста человек), а за ним жители поселка с женами и детьми. Всего около пятисот человек. Согласно подписанной капитуляции, наши солдаты выстроились в почетный караул по бокам дороги и салютовали покидавшим крепость. Кроме этого мы предоставили французам два корабля для того, чтобы те навсегда покинули Тортугу и отправились к себе на Сент-Кристофер. Эти суда защитники крепости должны были вернуть нам обратно. А чтобы все было без обмана, генерал взял у них несколько заложников, в том числе и младшего брата губернатора де Фонтене Томаса Хотмана. После того как корабли отвели от берега, мы дали им прощальный салют из мушкетов. Остров снова стал принадлежать королю Испании.

Шаблоны, стереотипы и штампы. Человек напичкан ими. Считается, что Тортуга была самой главной базой флибустьеров, а ведь это не так. Почему все думают, что вольным мореплавателям было удобнее обустраиваться на мелких островах? Откуда такая уверенность? Ведь на маленьком острове легко обнаружить и уничтожить корабль, а затем, прочесав остров, перебить и команду. Нет, братцы, флибустьеры и буканьеры были не дураками и переселяться на мелкие островки вокруг Сан-Доминго не собирались. Не правы те, кто думают, что, кроме Тортуги, у нас нигде не было прибежища и что этот скалистый остров нам был уж так позарез нужен. Если на то пошло, то прикиньте, а где же находили пристанище наши корабли, когда Тортугу захватили испанцы? А? Вот то-то и оно. Порта-Ройяла тогда и в помине не было, поскольку Ямайка тоже была испанской. Кстати, когда мы обороняли форт Святое Таинство, то слышали от Фонтене его сетования на то, что нападение испанцев на Тортугу сорвало его планы по захвату Ямайки, который он планировал совершить осенью. Но англичане его опередили. Представьте, что Ямайка была бы наша, а вместо Порт-Ройяла, например, Пор-Дофин. А? Как вам такая перспектива? Так вот, кроме Тортуги у нас были не менее знаменитые базы в бухте Марго и в Пти-Гоаве. Что, не слышали о таких местах? Значит, и в ваших головах тоже эти шаблоны с черным флагом с костями, одноглазыми и одноногими уродцами с попугаями на плечах. Но это портрет фигляра, а не флибустьера. Впрочем, я об этом уже говорил…