— Незнайомець пропав. Не було з учорашнего дня. Должна признаться: меня это сильно разочаровало, ведь я уже терзалась любопытством. Но я поставила чайник и, пока закипала вода, вышла во двор и начала собирать падалицу. Меня беспокоило, что отец забросил свой ежегодный ритуал — больше не собирал, не складывал, не чистил и не запекал в «Тосибе» яблоки. Неряшливость — признак депрессии.

Майк устроился в другом удобном кресле и приготовился слушать:

— Ну что, Николай, как продвигается ваша книга? У вас не осталось той превосходной сливянки? — (По-моему, он чересчур ею увлекся. Неужели не понимает, что это опасная штука?)

— Ага! — воскликнул отец, протягивая Майку стакан. — Я подхожу до самого интересного периода в истории тракторов. Как сказав Ленин про капиталистичеську эпоху, увесь мир превратився у единый рынок и концентрация капитала заметно возросла. Шо ж касаеться тракторостроения, я думаю по етому поводу так…

Я так и не узнала, что он думал по этому поводу, — Майк налег на сливянку, а я оказалась вне пределов слышимости. Решила отдать дань маминому саду. Грустно было видеть, к какому запустению привели два года нерадивости; правда, это запустение было вызвано изобилием. В такой плодородной почве могло укорениться все, что угодно: буйно разрослись сорняки, ползучие побеги множились как бешеные, трава стала такой высокой, что двор почти превратился в луг, а гниющие паданцы покрылись странными пятнистыми грибками. Мухи, мошки, осы, черви и слизни лакомились плодами, а птицы лакомились червями и мухами.

Под веревкой для белья я заметила кусок блестящей материи, наполовину скрытый высокой травой. Наклонилась, чтобы внимательнее его рассмотреть. Это оказался зеленый атласный лифчик, сильно выцветший. Из одной чашечки выскочила вспугнутая уховертка. Я инстинктивно подняла его и попыталась прочитать размер на ярлыке. Однако надпись тоже выцвела на солнце и смылась — и порошком, и дождем. Пока я держала в руках эту ветхую реликвию, мне показалось, будто я безвозвратно что-то утратила. Sictransitgloriamundi[15]

He знаю, что заставило меня оторваться от размышлений и поднять голову, но в этот самый момент я заметила какое-то движение — видимо, мелькнувшую фигуру — с боковой стороны дома. Затем видение исчезло: вероятно, это была просто коричневатая тень или какой-то человек в коричневом. Таинственный незнакомец!

— Майк! Папа! Скорее!

Я выбежала в сад перед домом, где по-прежнему стояли две ржавые машины. Поначалу мне показалось, что там никого нет. Но потом я увидела, что кто-то совершенно неподвижно стоит в тени сиреневого куста. Мужчина был низкорослый и коренастый, с курчавыми каштановыми волосами. Одет в коричневый костюм. В человеке было что-то до боли знакомое.

— Кто вы? Что вы здесь делаете?

Он ничего не ответил и даже не подошел ко мне. Его неподвижность казалась сверхъестественной. Но он не вызывал страха. Лицо открытое и внимательное. Я приблизилась на пару шагов:

— Что вам нужно? Зачем вы сюда приходите?

Он все так же молчал. Потом я вспомнила, где видела его раньше: это был тот самый мужчина с фотографий, которые я нашла в Валентининой комнате, — мужчина, обнимавший ее обнаженные плечи. Немного старше, чем на фото, но это, несомненно, был он.

— Прошу вас, скажите хоть что-нибудь. Назовите себя. Молчание. Потом в дверях показались Майк и папа.

Майк сонно протирал глаза. Тогда мужчина вышел вперед и, протянув руку, сказал одно слово:

— Дубов.

— А, Дубов! — Отец бросился к нему, схватил за руки и восторженно приветствовал по-украински. — Вельмишановний политехничеський директор з Тернополя! Знаменитый ведущий украинський ученый! Ласкаво прошу у мое скромне жилище!

Да, это был интеллигентный Валентинин муж. Поняв это, я тотчас заметила сходство со Станиславом: каштановые кудри, невысокий рост и, как только он вышел из тени, — ямочки на щеках.

— Маевський! Ответный первоклассный инженер! Я удостоився чести прочитать вашу замечательну диссертацию по истории тракторов, яку вы мине прислали, — сказал он по-украински, с силой тряся папины руки. Теперь я поняла, почему он не отвечал мне. Он не говорил по-английски. Отец представил нас.

— Михаил Льюис — мий зять. Выдатный профсоюзный дияч и эксперт по компьютерам. Моя дочка Надежда. Социяльный роботник. — (Папа, как ты мог!)

За чаем и пачкой просроченного печенья, которую я нашла в кладовке, мы постепенно узнали причину его таинственного визита. Она была довольно проста: Дубов приехал, чтобы найти жену и сына и увезти их домой в Украину. Письма, приходящие из Англии, вызывали у него растущее беспокойство. В школе Станислав чувствовал себя неважно: другие мальчики были лодырями и сексуально озабоченными, постоянно хвастались своим материальным достатком, а уровень образования низкий. Валентине тоже неважно жилось. Своего нового мужа она называла буйным параноиком, с которым она стремится развестись. Впрочем, теперь, познакомившись с этим уважаемым джентльменом-инженером (с которым уже вел оживленную и очень приятную переписку на тему тракторов), Дубов склонялся к мысли, что жена немного преувеличивала; это водилось за ней и в прошлом.

— Красивой женшине можно простить маленьке преувеличение, — сказал он. — Главне — шо я усё простив, и ей пора вертаться додому.

Он приехал в Англию по программе обмена с Лестерским университетом для расширения знаний в области сверхпроводимости, и ему разрешили взять пару дополнительных недель отпуска. Его задача — найти жену (хоть он и дал ей развод, но всегда продолжал считать своей супругой), расположить к себе и вновь завоевать ее сердце.

— Колись же она меня уже любила — зможе полюбить ище раз.

В свободные дни он приезжал на поезде из Лестера и устраивал засаду возле дома, надеясь застать ее врасплох. Дубов оббегал весь город, заручился поддержкой президента Украинского клуба, но время шло, а она не появлялась, и он боялся, что потеряет ее навсегда. Однако теперь, познакомившись со знаменитым Маевским, его очаровательной дочерью и выдающимся зятем, Дубов надеялся, что они помогут ему в этих поисках.

Я заметила, как отец напрягся, осознав, что этот знаменитый ведущий украинский ученый был также его соперником в любви. Одно дело — развестись с Валентиной самому, и совсем другое — позволить увести ее у себя из-под носа.

— Вы должны обсудить ето з Валентиной. Мине кажеться, шо она окончательно решила остаться у Англии.

— Конешно, для такого красивого цветка в Украине сичас дуе дуже сильный и холодный витер. Но так буде не всегда. А там, де есть любов, всегда хвате тепла для одной человеческой души, — сказал интеллигентный муж.

Я фыркнула в чашку, сделав вид, что чихнула.

— Есть одна загвоздка, — возразил отец. — Оба пропали. Валентина и Станислав. Нихто не знае, де они. Она даже оставила тут дви машины.